Джеймс Роллинс - Черный орден

После мгновенного колебания Грей согласился.

Директор пролистал страницы, задержав взгляд на нескольких знаках, похожих на отпечатки куриных лап.

– В Библии… Как странно.

– Символ на задней обложке, – настойчиво напомнил Грей.

– О, конечно. Это руна Mensch.

– Mensch с немецкого переводится как «человек», – вспомнил Грей.

– Совершенно верно. Обратите внимание, она действительно напоминает обезглавленную фигуру человека. – Директор вернулся к началу книги. – Прадед Райана, похоже, был крайне привязан к символам, которые ассоциируются с Отцом всего сущего, главным божеством язычников.

– Что вы имеете в виду?

Ульмстром указал на один из значков.

– Вот руна «к»; на англосаксонском, или древнеанглийском, языке она называется «сен». Раннее изображение человека. Видите? Просто две поднятые руки. Весьма грубое подобие. А на другой странице есть зеркальное изображение этой руны.

Он перелистал страницы и показал на другой знак.

– Эти два символа изображают две стороны одной медали: инь и ян, мужчину и женщину, свет и тьму.

Слова директора напомнили Грею уроки буддийского монаха Анг Гелу, который учил, что все сущее пронизано дуализмом, имеет двойственную природу. В сердце кольнуло от недоброго предчувствия. От Пейнтера Кроу по-прежнему не было вестей.

Монк слегка изменил направление беседы:

– А как эти руны связаны с тем парнем, главным языческим божеством?

– Все три руны связаны символически: большая руна «человек» часто обозначает древнескандинавского бога Тора, а также высшее состояние совершенства, которого мы все стремимся достигнуть.

В голове у Грея сложился ответ:

– А две более ранние руны, к-руны, являются половинками, образующими руну «человек».

– Каким образом? – спросил Монк.

– Вот так. – Фиона пальцем начертила на пыльной поверхности витрины знаки. – Складываешь две руны вместе и получаешь руну «человек». Как в головоломке.

– Очень хорошо, – похвалил девушку директор и указал на две первые руны. – Они обозначают двойственную природу человека, а объединившись, образуют знак Отца всего сущего – главное божество, совершенное существо. – Ульмстром вернул Библию Грею и покачал головой. – Как видно, руны всецело завладели умом прадеда Райана.

Грей все смотрел на символ, изображенный на задней обложке Библии.

– Скажи, Райан, Гуго ведь был биологом?

Райана все услышанное повергло в замешательство.

– Да, точно так же, как тетка Тола.

Грей кивнул. Нацистов всегда интересовали мифы о сверхчеловеке, главном божестве, от которого предположительно брала начало арийская раса. Может быть, с помощью этих странных изображений Гуго пытался убедить нацистов в своей приверженности их догмам? Нет, подобная версия Грея не устраивала. Он помнил рассказ Райана о записках прадеда, о постепенно нараставшем разочаровании ученого, загадочном письме к дочери, в котором Гуго намекал на тайну, ту самую, что «слишком прекрасна, чтобы позволить ей умереть, и слишком ужасна, чтобы предоставить ей свободу».

Внутренний голос твердил Грею, что все в этой истории взаимосвязано: и руны, и главное божество, и секретные исследования. Похоже, прадед Райана зашифровал в книгах что-то настолько важное, что ради этой информации в наши дни убивали ни в чем не повинных людей.

– Руна «человек» также представляла особый интерес для нацистов. Они нередко называли ее Lebenrune, – продолжил Ульмстром.

– Руна жизни? – заинтересовался Грей.

– Да, ее часто использовали для обозначения программы «Lebensborn».

– Это еще что за штука? – спросил Монк.

– Нацистская программа создания специальных ферм для массового производства светловолосых голубоглазых детей, – пояснил Грей.

Директор кивком подтвердил его правоту.

– Точно так же, как двойственная к-руна, руна жизни имела зеркальное изображение. – Он знаком попросил перелистать Библию. – Перевернутая руна жизни получала противоположное значение и становилась Totenrune.

Монк вопросительно взглянул на Грея, и тот перевел:

– Руна смерти.

13 часов 31 минута

Гималаи

Смерть неумолимо вела обратный отсчет.

0.55.

Пейнтер держал в руке таймер мертвой женщины-призрака.

– У нас нет времени, чтобы покинуть зону взрыва.

– Что же делать? – спросила Анна.

– Вертолет.

Пейнтер указал на окно. Вертолет, в котором они прилетели, еще стоял рядом с замком. Даже двигатель наверняка не успел остыть.

– А как же другие?

Анна кинулась к телефону, чтобы поднять тревогу.

– Keine Zeit [41] Нет времени (нем.) . , – рявкнул Гюнтер, остановив сестру.

Он сорвал с плеча русскую штурмовую винтовку, выдернул из подсумка гранату и зарядил ею подствольный гранатомет.

– Hier! Schnell! [42] Сюда! Быстро! (нем.)

Гюнтер громадными прыжками приблизился к массивному письменному столу Анны и указал винтовкой на зарешеченное окно.

Пейнтер схватил Лизу за руку и бросился вперед, за ними Анна. Гюнтер подождал, пока все спрячутся за стол, и выстрелил. Из подствольника вырвался поток раскаленного газа. Все пригнулись.

Гюнтер схватил сестру за талию и прикрыл своим телом. Оглушительно разорвалась граната. Пейнтеру показалось, что у него лопаются барабанные перепонки. Лиза прикрыла уши ладонями. Взрывной волной стол подкинуло почти на фут. Осколки стекла и камня забарабанили по столешнице. Пыль и удушливый дым наполнили помещение.

Без лишних слов Гюнтер рывком поднял Анну на ноги. В стене библиотеки зияла сквозная брешь. Растрепанные, обуглившиеся книги, упавшие с полок, вынесло через пробоину наружу.

Вертолет стоял футах в сорока от замка, на уступе, нависающем над пропастью. Протиснувшись сквозь брешь, они побежали к летательному аппарату.

Пейнтер так и сжимал в руке таймер, но не смотрел на него, пока не добежал до вертолета. Гюнтер успел первым и распахнул заднюю дверцу. Пейнтер втолкнул Анну и Лизу в кабину и нырнул следом.

Гюнтер уже сидел в кресле пилота, пристегнув ремень безопасности. Пейнтер посмотрел на таймер, как будто спасение зависело только от этого маленького датчика.

Боль, колоколом звеневшая в голове, мешала видеть: в глазах двоилось. Он с трудом разобрал цифры:

00.09.

Времени почти не осталось.

Гюнтер запустил двигатель, и лопасти начали вращаться. Медленно, слишком медленно! Пейнтер выглянул в окно. Вертолет стоял на крутом склоне горы, где вчерашний буран намел снежный сугроб. Ветер гнал по небу рваные облака, а ущелья и расщелины гор тонули в ледяном тумане. Гюнтер выругался сквозь зубы. Стальная птица отказывалась подниматься в небо.