Сергей Бурый - Башня Татлина

Всегда втайне восхищался ей. Точнее, сначала втайне, когда город бунтовал против ее возведения. Через несколько лет ей восхищались все без исключения. И вот теперь я не отредактирован и все равно вижу, что она прекрасна. Не могу ничего с собой поделать. Да и нужно ли что-то делать? Что такого плохого в Башне Татлина? Много всего: важно не то, как она выглядит, а что символизирует.

Читал антиутопии и хорошо понимаю, что плохого в редактировании людей. Это даже звучит жутко, неужели никто не задумывается об этом? Конечно, нет, ведь я сам об этом не задумывался.

Помню, как все начиналось. Подписал контракт, пришел домой и не мог многое сказать. Не в том смысле, что хотел скрыть. Говорил, но осекался, будто заикаюсь, боюсь собственного голоса. Вместо того, что хотел сказать, говорил другое. Сначала это было невыносимо и жена спрашивала, что со мной такое, а я не мог объяснить. Прокручивал в голове фразу, а когда начинал говорить, ничего не получалось, произносилось другое. С этого, видимо, и начинается редактирование.

Когда жена перестала нормально говорить? Не помню. Видимо, к тому моменту я уже был полностью отредактирован, от слов к мыслям.

Башня Татлина. Примерно знаю, как она устроена, понимаю предназначение семиэтажных вращающихся зданий, этажей, за исключением последнего. Интересно, что там? Это загадка для всех, мы с женой часто обсуждали, что там может быть. Доступ есть только у Льва Глебовича. Наверное, он поднимается туда со своего предпоследнего этажа, где находится его кабинет. На предпоследнем уровне я был всего раз и навсегда запомнил это. Один из тех важных дней, которые мне не забыть, пусть я и был тогда отредактированным.

Из диктофонных записей Льва Глебовича:

Зачем я упорядочивал мир, если ты его покинула?

Выдержки мыслей Омска Решетникова, продолжение вечера спустя сутки после отключения редактирования:

Шел через Биржевой мост обратно к Башне Татлина и вспоминал тот день, когда оказался в кабинете Льва Глебовича.

Совершенно не понимал, зачем он вызвал меня. Пытался что-то предположить, но не получалось. Для меня любые его слова должны были стать сюрпризом. Не знаю, результат это редактирования или нет.

Не знал, как попасть на предпоследний этаж башни. Лифт туда не ходил, где находится лестница, тоже не знал. На своем столе в тот день обнаружил уведомление: в 17:00 меня ждет встреча с Львом Глебовичем. В 16:45 начал паниковать и скитаться по своему этажу, где помимо меня работали другие редакторы Выборгского района. Они тоже не знали, как попасть на предпоследний этаж. В отчаянии вернулся на свое рабочее место и обнаружил там Льва Глебовича, сидевшего на моем стуле.

Хорошо работаете, поприветствовал.

Не нашелся, что сказать, возможно, произнес спасибо, не помню.

Пойдемте. Кивнул, чтобы шел за ним.

Он открыл какую-то дверь на этаже, которую я раньше не замечал, а может, замечал, но тут же забывал о ней из-за редактирования, и мы по лестнице поднялись на этаж выше. На предпоследнем этаже не было ни перегородок, ни отдельных офисов, ни комнат, просто огромное пространство и стол где-то вдали. Меня удивил минимализм и абсолютный порядок. Лев Глебович шел впереди, я смотрел по сторонам и ощущал нарастающую тревогу, видя вокруг себя только камень и стекло. Длинные зеркала на противоположных стенах создавали эффект бесконечности пространства, и это пугало.

Красиво, правда, сказал Лев Глебович. Я люблю порядок.

Да. Порядок.

На большом столе, вырезанном из камня, не было ничего. Точнее, почти ничего, кроме странной фигурки из дерева в форме черепахи.

Лев Глебович заметил, что смотрю на нее.

Нравится, да?

Да.

Мне тоже.

И убрал.

Я пригласил вас сюда, чтобы вы ответили мне только на один вопрос.

Да.

Вы, может быть, не знаете, но вы первый человек, подписавший контракт с ГСЧР. Вы, наверное, помните тот день, когда это случилось.

Помню, хорошо помню.

Скажите, довольны ли вы тем, как живете.

Не понимаю.

Просто ответьте. Вы довольны? Счастливы?

Конечно, счастлив. Странные какие-то вопросы.

Помимо работы мы подарили вам квартиру. Вы ей довольны?

Очень. Спасибо.

Вы счастливы в браке?

Да, счастлив. А почему вы спрашиваете?

Вы довольны работой?

Конечно.

Есть ли вещи, которыми вы недовольны. Хотели бы что-нибудь изменить?

Пауза. Едва заметное искривление лица перед фразой, что-то вроде тика. Нет, всем доволен.

Перед тем, как подписать контракт, вы спрашивали, что будет, если захотите уволиться. Этот вопрос по-прежнему актуален?

Нет, зачем мне увольняться?

Широкая улыбка. Отлично, вы прекрасный работник. Я рад, что…

Вопль. Такого пронзительного никогда не слышал. Он доносился сверху, с последнего этажа, и не прекращался полминуты.

Лев Глебович изменился в лице, оно стало совершенно другим, детским, испуганным. Превращение выглядело жутко, меня пробрала дрожь.

Ждите здесь, я вернусь, взволнованно сказал он и побежал. Никогда не видел, чтобы он бежал. Показалось, он маленького роста, одет в рубашку и шорты, на ногах длинные носки и сандалии. Потряс головой. Нет, это тот самый Лев Глебович в своих лаковых черных ботинках на низком каблуке, бордовых штанах и неизменной черной водолазке.

Он вернулся через час и, сказав только пойдемте, проводил меня вниз.

Из диктофонных записей Льва Глебовича:

Многие не понимают даже элементарных шуток, так какая разница, отредактированы они или нет?

Мальчик говорит, в этой специально отведенной комнате мы болеем корью, а вы где болеете?

Где придется.

Выдержки мыслей Омска Решетникова, продолжение вечера спустя сутки после отключения редактирования:

Все почти в порядке. Голова работает гораздо лучше, чем вчера и сегодня утром. Шумовых мыслей меньше, они уже не пробиваются на передовую.

Он вышел, я узнал его. Или это не он? Нет, он. Наум, тридцать с небольшим лет, уложенные набок волосы. Раньше у него была бритая голова и прыщи по всему лицу, после редактирования все исчезло. Не осталось даже струпьев, идеально чистое лицо, будто его тоже отредактировали.

Привет.

Сначала не понял, что с ним здороваются.

Привет, говорю. Тронул за плечо. Он немного испугался.

Остановился и всматривался, не узнавал, потом узнал.

Да, привет, что такое?

Есть разговор.

Не понимаю.

Поговорить надо.

Зачем?

Просто надо, тема есть.

Не понимаю. Рабочий день завершен, о чем говорить? Пауза. Хорошо, говори, пока до метро идем.

Пойдем куда-нибудь сядем. Бар тут знаю неплохой.

Бар? Не хожу в бары.

Раньше ходил. Мы вместе ходили, если помнишь.

Когда раньше?