Норман Льюис - Подвиг, 1972 г., том 5

— Знаете, первый, — резко заявил Шэдде, — для меня не составляет секрета ваша уверенность в том, что вы оказались бы более способным командиром лодки, чем я. Что ж, так уж повелось, что каждый первый помощник считает себя более знающим и более подготовленным, чем его командир. Не забудьте, что командир корабля когда-то тоже был первым помощником. Так вот, вы еще сравнительно недавно служите со мной, поэтому советую раз и навсегда зарубить на носу, что командир тут пока еще я, и я буду командовать «Возмездием» так, как нахожу нужным. Это означает прежде всего, что у меня на корабле должна поддерживаться образцовая дисциплина. «Возмездие» не какая-нибудь дрянная посудина с экипажем, набранным из всякого сброда. Наша лодка настоящий крейсер водоизмещением в четыре тысячи тонн. Четыреста двадцать пять футов длины, три палубы, отдельные каюты для офицеров, кондиционированный воздух, сто пять офицеров и матросов, отдельные столовые для главстаршин и старшин и все такое, прочее.

У Шэдде перехватило дыхание, и некоторое время он молчал, сжимая и разжимая кулаки. Потом встал и, гневно взглянув на Кавана, продолжал:

— Надеюсь, вы понимаете, для какой важной цели предназначен подобный корабль. Вам, очевидно, известно, что наши американские друзья содрали с английских налогоплательщиков по тридцать миллионов фунтов за каждую проданную им лодку, вооруженную ракетами «Поларис». Деньги эти израсходованы не для забавы. Если вы как следует поразмыслите над этим, то, возможно, догадаетесь, почему мы затратили такие огромные средства. Или, быть может, вы предпочитаете не думать над столь низменными вещами?

«Издевается, ублюдок! — подумал Каван, не спуская с Шэдде пристального, холодного взгляда. — С каким наслаждением я бросил бы ему в лицо все, что думаю о нем!»

— Меня вынудил к этому разговору тот факт, что ни вы, первый, ни некоторые другие явно не хотите замечать, что происходит вокруг. Вы не хотите, например, замечать, что дисциплина на нашем корабле ниже всякой критики. Там, где начинается панибратство, там кончается дисциплина. Я не потерплю этого! — почти выкрикнул он. — Я не позволю, чтобы мои офицеры якшались с нижними чинами, даже вне службы, на берегу!

Некоторое время они стояли молча, с ненавистью уставившись друг на друга, потом Шэдде отвернулся, подошел к письменному столу и сел.

— По этой самой причине, — продолжал он, — впредь вы будете всегда целиком и полностью поддерживать меня во всем, что касается дисциплины, независимо от того, что вы сами думаете на сей счет. Понятно? Независимо от того, что вы сами думаете или позволите себе подумать.

Не ожидая ответа, Шэдде склонился над столом и принялся что-то писать.

— У вас всё, сэр? — с ноткой иронии спросил Каван.

Шэдде сделал вид, что не слышит вопроса. Подождав немного, Каван вышел из каюты.

После ухода помощника Шэдде устало отложил перо и погасил сигарету. Его все еще не покидало чувство подавленности, владевшее им ночью, а разговор с Каваном снова вернул к мыслям о неприятностях последнего дня.

Да, сомнений нет, его первый помощник во всем поддерживает Саймингтона и врача. Впрочем, этого и следовало ожидать. Мерзавец! А ведь как выслуживался! Подзорная труба в качестве награды в Дартмутском военно-морском колледже, дарственный палаш за практику на учебном крейсере, досрочное производство в звании, участник флотской сборной команды регбистов, офицер на королевской яхте… А кто он такой, если разобраться? Тупица и болван, лишенный всякой инициативы. «Ну ничего, я еще встряхну его! — подумал Шэдде. — Клянусь богом, встряхну, и притом основательно».

И все же первопричина всему — в том нет никаких сомнений — Саймингтон. И надо же было случиться, что он окапался именно на «Возмездии»! В памяти Шэдде отчетливо сохранился день, когда он узнал, что Саймингтон направлен к нему, и воспоминание об этом постоянно жгло его. Он запомнил и текст телеграфного уведомления: «Лейтенант Д. Э. Ф. Саймингтон назначается на подводную лодку „Возмездие“ в качестве штурмана». Шэдде схватил тогда «Ежегодный справочник по офицерскому и корабельному составу королевского флота» и принялся лихорадочно листать, чтобы узнать, не является ли его новый офицер сыном того самого X. X. Ф. Саймингтона. Однако справочник сообщал только: «САЙМИНГТОН Джордж Энтони Фицхью произведен в лейтенанты 16 января 1960 года, род. в Драэд». Возможно, он доводился кузеном или племянником тому или кем-то еще, но уж, во всяком случае, не его сын. Дай-то бог, чтобы он не оказался сыном X. X. Ф., хотя третье имя того Саймингтона, кажется тоже было Фицхью.

Как только Саймингтон прибыл на борт, Каван привел его к Шэдде и представил. Саймингтон оказался несколько женственным высоким молодым человеком с бледным лицом. Командир «Возмездия» молча посмотрел на юношу и после долгой паузы спросил:

— X. X. Ф. Саймингтон имеет к вам какое-нибудь отношение?

— Да, сэр, это мой отец.

Шэдде вздрогнул.

— Он просил меня передать вам привет, сэр, — добавил Саймингтон, и Шэдде показалось, что во взгляде его нового офицера промелькнула насмешка.

После того как Саймингтон и Каван ушли, Шэдде вскочил и долго метался по каюте, задыхаясь от волнения. Произошло именно то, чего он так опасался. С выступившим на лбу холодным потом он вспомнил тот вечер на корабле «Сэйбр».

…Они только что покинули стоянку и через пролив Ломбок направлялись во Фримантл. За несколько дней до этого «Сэйбр» потопил неприятельский транспорт, но в общем-то патрульная служба протекала без особых происшествий. Это прямо-таки бесило Шэдде, он впервые за время войны попал в патруль и, что называется, рвался в бой. Во всяком случае, именно в таком настроении он, только что испеченный младший лейтенант, явился на «Сэйбр» во Фримантле и получил свое первое назначение — командиром минно-артиллерийской боевой части. Сквозь сон он услыхал настойчивый призыв: «Командира на мостик! Командира на мостик! Командира на мостик!» Еще через несколько секунд послышался сигнал ревуна, означавший срочное погружение. Вахтенный офицер и впередсмотрящие мигом скатились из боевой рубки в центральный пост, где тут же появился и командир. Лодка погрузилась на глубину а двести футов и снизила скорость до двух узлов; команда выключила все вентиляторы и перешла на бесшумный режим. Почти сейчас же последовало леденящее душу донесение вахтенного гидроакустика: «Взрывы глубинных бомб… Быстро приближаются…»

Вскоре Шэдде и сам услышал нарастающий шум винтов, что-то с грохотом пронеслось у них над головой, а еще черев несколько секунд корпус «Сэйбра» начал сотрясаться от мощных ударов. Лодка рыскала и вибрировала, как кожа барабана, по которой колотит дошедший до экстаза барабанщик. До Шэдде донесся звон разбитого стекла, стук падающих предметов. Обычное освещение погасло, и сразу же тускло замерцали лампочки аварийного. От непрекращающихся толчков и ударов люди валились с ног. Впервые Шэдде испытал на себе атаку глубинными бомбами. Это было потрясающе, это было кошмарно, это превосходило все, что можно было себе предстать.