Норман Льюис - Подвиг, 1972 г., том 5

— Да, сэр, — произнес Миллер.

— Нельсон, — повторил Шэдде. Он посмотрел на Миллера, глаза его застилал туман. — Знаете ли, что сказал о нем Роуз?

— Нет, сэр.

— Он сказал: «Я не могу слышать упоминания имени Нельсона без того, чтобы слезы не навертывались у меня на глазах… Какой гений, какая отвага, какая необыкновенная судьба!»

Миллер с нетерпением ждал, когда Шэдде выговорятся. Он не мог уйти, пока командир говорил, но надеялся, что тот скоро умолкнет. Миллеру нужно было вернуться в кают-компанию, чтобы кормить офицеров, и, кроме того, ему не терпелось поскорее поведать Таргету о том, что командир находится в превосходном настроении, несмотря на стычку с Галлахером.

Но Шэдде не умолкал.

— Да, мощь Наполеона была сломлена. Махэн очень хорошо описал это… Не помню точно, какими словами. Он говорил что-то о тонкой белой полоске паруса, отделявшей Наполеона от завоевания мира.

Шэдде протер глаза и зевнул. Затем он посмотрел на Миллера, словно впервые увидел его здесь.

— А, Миллер! — улыбнулся он. — Я устал. Очень устал. Плохо сплю последнее время, должен сознаться. И слишком много дел. — Он поднялся и снова зевнул. — Можете идти, Миллер.

Вестовой хотел уже выйти, как вдруг Шэдде вновь остановил его:

— Что это за сыр, Миллер?!

Миллер обернулся к подносу и печально посмотрел на сыр.

— Свежий «Чеддер», сэр.

— Я и так вижу, что это «Чеддар», — глядя в упор на Миллера, произнес Шэдде. — А где датский «Камамбер», который вы купили мне в среду?

Вестовой замялся:

— Кончился, сэр…

— Кончился? — сердито переспросил Шэдде. — Что это значит, объясните!

— Кончился, сэр. — Миллер опустил глаза. — Кто-то съел его по ошибке…

Шэдде сжал губы, глаза его засверкали.

— По ошибке? По чьей ошибке, осмелюсь спросить?

— Офицеров кают-компании, сэр, — едва слышно пролепетал Миллер.

— Съеден по ошибке офицерами? Мой сыр? — в припадке ярости Шэдде замахал руками. — Никогда в жизни не слышал подобного вздора! — Он тяжело дышал, горящими глазами впившись в Миллера. — Съеден или не съеден, идите и отыщите этот сыр и не возвращайтесь без него! — Он грозно надвинулся на Миллера. — А теперь вон отсюда! — закричал он. — Слышите? Вон!

В буфетной Миллер рассказал Таргету о случившемся.

— Боже! — охнул тот. — Кто же его съел?

— Лейтенант-коммандер Галлахер, доктор, лейтенант Саймингтон и младший лейтенант.

— Вот это да! Когда же?

— Сегодня ночью, когда вернулись с берега.

— Откуда ты это знаешь, Дасти?

— Саймингтон сам сказал мне об этом за завтраком. Сказал, что надеется, что я не буду ничего иметь против этого. А я сказал, что это сыр командира.

— Ну и что он?

— Чуть в обморок не упал!

Таргет с сочувствием посмотрел на приятеля.

— Не завидую тебе, Дасти.

Миллер достал носовой платок и вытер лоб.

— Лучше бы мне не родиться на свет, — печально изрек он.

После ленча командир корабля и Рис Эванс провели полчаса, обсуждая вопросы предстоящего ремонта. Когда с этим было покончено, главмех завел разговор о переводе Шэдде в штаб и обрадовался, что тот проявил живой интерес к своему новому назначению.

— Я много думал над этим, Эванс, — сказал Шэдде. — В службе на берегу есть кое-какая приятная компенсация за разлуку с мором. Во-первых, у меня будет время для любимых занятий, которыми я был лишен возможности заниматься, находясь в море.

— Совершенно верно, сэр, — поддержал Рис Эванс.

Шэдде выпустил изо рта клуб дыма и, прищурившись, глядел на то, как табачное облачко рассеивается по каюте.

— Писать, например, — продолжал он. — Меня всегда тянуло к этому. Знаете, ведь у меня столько идей, которые хотелось бы занести на бумагу.

— У вас есть к этому способности, сэр, — кивнул главмех.

Шэдде скромно отмахнулся.

— Ну, это трудно сказать. Я никогда не пробовал. Но, возможно, мне это удастся. — Он придвинул к себе пепельницу и положил сигарету. — Во-вторых, рыбная ловля нахлыстом. В молодости я увлекался этим. И прогулки. Люблю гулять, наблюдать за птицами. Теперь у меня будет много возможностей для всего этого.

— Никогда не думал, что вы любите гулять, — заметил Эванс.

Шэдде кивнул.

— Прогулки — это восхитительно. Гулять в одиночестве, размышлять… — Он откинулся в кресле и вытянул ноги. — Звучит несколько самонадеянно, но, знаете ли, я предпочитаю оставаться наедине со своими мыслями, чем беседовать с людьми.

В два часа, освободившись от вахты, Саймингтон немедленно отправился к доктору.

— Вы виделись с чифом? — тревожно спросил он.

Доктор посмотрел на бледное, осунувшееся лицо молодого человека и кивнул.

— Да. Перед ленчем. Он рассказал о том, что наткнулся на вас в шлюзовой камере.

— Что он собирается предпринять?

— Оставит все как есть.

— Вы имеете в виду, что он не расскажет Шэдде?

Доктор снова кивнул.

— Благодарение господу! — облегченно вздохнул Саймингтон.

— Я нагнал на него страху, — сказал доктор. — Объяснил, что военный трибунал может прикончить карьеру Шэдде.

— Военный трибунал?! — удивился штурман.

— Да, над вами, — ответил О’Ши и пересказал свою беседу с Эвансом.

— Благодарю вас, док, — слабая улыбка заиграла на лице Саймпнгтона. — Вы очень добры.

Вернувшись к себе в каюту, штурман принялся за чтение, но вскоре отложил книгу в сторону. Несмотря на заверения Риса Эванса, которые тот дал доктору, штурманом владело ощущение надвигающегося несчастья. Он был уверен, что Шэдде так или иначе узнает о том, что произошло, и при одной мысли об этом его бросало в дрожь.

Было три часа пополудни. Первый помощник лежал на своей койке. В четыре ему предстояло выйти на вахту, и он хотел немного соснуть, но безуспешно. Он был слишком обеспокоен. Для него было страшным ударом, что главмех видел Саймингтона в шлюзовой камере. Хотя он сделал все ради собственной безопасности, однако его тревожило, не станет ли известно командиру о его причастности к этому. Только один человек знал об этом — Саймингтон. Каван был уверен, что Саймингтон никогда не отступит от своего слова. Но у доктора могли возникнуть кое-какие подозрения, а теперь все зависело еще от Риса Эванса, хотя он и дал слово О’Ши ничего не предпринимать. Кавану не нравилось, что слишком уж много людей вовлечено в это дело. «Если выяснится мое участие, — думал Каван, — мне несдобровать. Адмиралтейство не помилует офицера, который вошел в тайный сговор против своего командира…» Каван беспокойно заворочался на койке. Нарушение боеспособности основного оружия корабля ее величества было страшным преступлением, а то, что в нем замешан офицер, явится еще более усугубляющим обстоятельством.

Снова и снова он мысленно проклинал судьбу, которая привела Риса Эванса в шлюзовую камеру в тот момент, когда там находился Саймингтон. Не случись этого, все прошло бы незамеченным, и после учения Саймингтон восстановил бы контакт. Но теперь уже пять человек знали о случившемся, и одним из них был главмех. Каван сомневался в том, что Рис Эванс сдержит данное доктору слово и ничего не расскажет командиру. На какое-то мгновение он подумал было посоветовать Саймингтону пойти к Шэдде и во всем признаться. Возможно, Саймингтону удастся проделать это вежливо и тактично: «Мне хотелось бы заметить, сэр, что мне стало известно относительно радиограмм, которые вы желаете получить через Грэйси. Не кажется ли вам, сэр, что это неоправданный риск… я хочу сказать в отношении мер безопасности, и…» Каван не удосужился закончить фразу. Его мысль была прервана возникшей а его воображении картиной: разъяренный Шэдде вопрошает Саймингтона: «Могу ли я узнать поточнее, что вы имеете в виду?»