Роберт Маккаммон - Пятерка

Потому что в этих дремучих зарослях, где розы совсем рядом — и никак не достать, есть самая острая колючка, и все пассажиры «Жестянки» знают ее. Это неотвязная мысль: сколько лет ты будешь отдавать жизнь мечте, пока эта мечта не съест твою жизнь?

— Да ничего особенного, — начал он, хотя собирался сказать другое, но как-то растерялся. Джон Чарльз смотрел на него из-под очков — таким взглядом дыры сверлить в бетоне. Все молчали, ожидая продолжения. — Я в смысле…

В каком смысле, он сам не знал. «Жестянку» занесло на левую полосу, он выправил машину.

— Слишком долго я уже этим занимаюсь, — начал он снова и снова смешался. Но теперь колеса его слушались, машина лежала на курсе. — Я последний раз на дороге. Я Джону сказал, вот сейчас, в ресторане. Я выхожу из игры. — Вот это оно и было, признание… чего? Стыда или решительности? — Я нашел работу. То есть новую работу. Предлагают, если хочу, а я хочу. В Чикаго.

Он быстро глянул в зеркало и увидел, что все на него смотрят, кроме Берк, мрачно отвернувшейся к окну. Он понимал, что видит сейчас перед собой не одну, а пару десятков групп. Один только Майк играл басистом в шести группах, почти все высококлассные — профессиональные ребята, занимающиеся своим делом, но одна из них — «Beelzefudd» — демонстрировала вспышки гениальности и открывала выступление Элиса Купера в 2002 году. Джордж подумал, что кто-кто, а эти ребята свой вступительный взнос выплатили. Выплатили в таких группах, как «Simple Truth», «Jake Money», «The Black Roses», «Garden Of Joe», «Wrek», «Dillon», «The Venomaires», «The Wang Danglers», «Satellite Eight», «Strobe», «The Blessed Hours», и другие, и прочие. И благодаря этому долгому опыту они слишком хорошо знали — как и он, — что люди приходят и уходят, уходят из-за выгорания, фрустрации, измотанности, наркомании, смерти, да чего угодно. От жизни, выведенной на полное усиление.

Он им рассказал про кузена Джеффа, про его фирму «Аудио эдвэнсез», про свои намерения. Они молчали.

— Ноя вам скажу, как Джону сказал, — добавил он, — я с корабля не сбегаю. — Как-то не так прозвучало, и он начал снова: — Я не уйду, пока не кончится турне, о’кей? И даже потом останусь, пока Эш не найдет замену.

Он надеялся, что сможет выполнить этот обет, потому что на работу в Чикаго должен будет выходить в середине сентября. Эш — это был Эшваттхама Валлампати, агент из «АРЧ» (Агентство Роджера Честера) в Остине.

— Ну, черт… — сказал Майк, когда Джордж замолчал. Сказал без нажима, выразил удивление от неожиданности, а не мнение.

— Слушай, я же хотел вам сказать, только уже потом, на дороге. Не собирался же я в последний момент выкладывать.

— Ты в этом уверен? — спросила Берк, не отворачиваясь от окна.

— Уверен. Я хочу, чтобы турне получилось. Понимаешь? Не стал бы я иначе так пробивать это видео.

Джордж покосился посмотреть на реакцию Джона, но Кочевник глядел прямо перед собой, на разворачивающуюся ленту дороги.

Он решил не помогать Джорджу, но и не гнобить его. Джордж сделал выбор — теперь ему с этим выбором жить.

Снова воцарилось молчание, которое прервал на этот раз Майк:

— Вроде как вполне разумный план. Я тебе желаю удачи, брат.

— Аналогично, — добавил Терри.

Джордж испытал такое облегчение, что чуть не повернулся к ним сказать спасибо, но так как справа как раз стоял припаркованный «краун-виктория» полиции штата Техас, замеряя скорость проезжающих машин, Джордж подумал, что это не в интересах группы.

— Спасибо, ребята, — сказал он. — Серьезно.

— Ты не прав, Джордж, — вдруг проговорила Ариэль, и прохладная чистота ее голоса проколола пузырь его обретенного спокойствия.

— В чем это?

— Что у тебя ничего нет. У тебя есть «Жестянка». А еще — мы.

— Ну, это да. Что есть, то есть.

— Ага, и мы приедем в Чикаго и будем жить у тебя, — сказал Майк, и Джордж увидел в зеркале, как он криво улыбнулся. — Заведи себе дом с большим подвалом.

— Домашний театр с конфетной лавкой, — предложил Терри.

— И автомат для поп-корна, — добавила Ариэль.

— И автомат для свертывания косяка, — подхватил Майк. — Нам придется тебя навещать, друг, потому что иначе ты за пару месяцев начисто забудешь, что мы вообще были.

— И еще, — сказала Ариэль, — это не значит, что ты не сможешь вернуться, если захочешь. Я в том смысле, что если у тебя… ну, не все получится, как хотелось, ты же сможешь вернуться. Правда, Джон?

Кочевник хотел сказать: «Вы меня не впутывайте», но подумал несколько секунд и ответил:

— Наверное, не как наш менеджер. К тому времени Эш нам кого-нибудь другого найдет. Я не хочу сказать, что никак нельзя будет это устроить, но… кто знает? — Ариэль, наверное, ждала не такого ответа, потому что ничего не сказала. — Но конечно, Джордж сможет вернуться в игру, — добавил Кочевник.

Он считал, что обязан расставить все точки над i, чтобы нависшая туча, которую он над собой ощущал, не пролилась на всех остальных. В конце концов, он же в этой группе лидер и должен действовать как лидер. Привести народ в чувство.

— А вообще мы сейчас вставляем телегу впереди лошади, нет?

— Впрягаем, — поправила Ариэль.

— Без разницы. Джордж еще не ушел, у нас впереди турне, на руках отличное видео и песня для промоушн, и впереди еще всякое может быть. Из чего и будем исходить, да?

— Он так и сказал, — подтвердил Майк.

— Да, — ответила Ариэль.

От Берк ответа не было. Кочевник оглянулся и увидел, что она свернулась на сиденье, привалившись головой к бронзово-коричневой подушке и закрыв глаза.

— Берк? — спросил он.

— Чего?

Она даже не дала себе труда открыть глаза.

— Ничего сказать не хочешь?

— Подожду до письменного экзамена.

Кочевник знал, что нет смысла от нее добиваться мнения. Если уж она решила слинять, то уходит глубоко. Закрыв глаза, Берк погрузилась в мир, куда никто за ней не в силах был последовать. Слово «одиночка» придумали, имея в виду Берк, и Кочевник уважал это ее умение уходить в себя. Каждому нужно личное пространство. Только у Берк оно, кажется, очень уж пустое.

Дорога тянулась среди огороженных полей различной степени желтизны, с попадавшимися время от времени скелетами деревьев и редкими домами с сараями вдали. Маршрут вел «Жестянку» мимо городков Джаррена, Прейри-Делл, Саладо и Мидуэй, через большой город Темпл и в Уэйко. Небо нависло горячее и светлое, волны жара поднимались от асфальта, над дохлыми броненосцами кружили вороны, спешившие спикировать за очередным куском падали, пока очередная фура не размазала трапезу по дороге.

— У меня есть что сказать, — объявил Терри за три мили до съезда на Прейри-Делл.

Кочевник обернулся к нему. В голосе Терри прозвучала непривычная нотка напора. Не похоже это на него. Он может, конечно, заводиться, но обычно спокоен и выдержан, в речи точен, как в музыке.