Хассо Грабнер - Грань тьмы

Когда командир выступил по радио в третий раз, подтвердились самые худшие предположения мистера Баддингтона, и это произвело на него катастрофическое воздействие. С огромным трудом сохранял он внешнее спокойствие.

Его мысли были обращены к маленькому домику у реки в Ричмонде, где жила миссис Баддингтон с детьми Аннабель и Розмари. Там, не находясь в адмиралтействе или в какой-нибудь командировке, он проводил лучшие свои часы. Жизнь улыбалась мистеру Баддингтону, и он был счастлив. Он был доволен своей женой, дочерьми, домашним очагом и работой. Он считал, что вознагражден всем этим не по заслугам, и был благодарен судьбе. Но теперь, находясь на борту подводной лодки, он познал горечь гибели всего, что было ему дорого, и вздорность этого потрясла его.

Услышав первое выступление командира лодки, он ощутил чувство тревоги. Второе заставило задуматься над ужасающей возможностью войны, и это ошеломило его, вызвало чувство неуверенности в незыблемости всего окружающего. Но третье выступление Шэдде разрушило последнюю надежду…

Через пять минут лодка, пассажиром которой он является, выпустит четыре ракеты «Поларис» по русским целям, и у мистера Баддингтона не было никаких иллюзий в отношении того, что это означает и что за этим последует.

Охваченный тревогой и страхом за свою семью, он искал чьего-нибудь общества, человека, с которым мог бы обсудить сложившуюся ситуацию. Одиночество было не под силу. Он не мог слышать разносящихся по всей лодке громких команд, которых не понимал. Он заглянул в центральный пост и сразу понял, что там ему делать нечего. Все до единого офицеры, старшины и матросы были заняты своими обязанностями. Он понял, что так же будет и во всех остальных помещениях. Затем Баддингтон вспомнил о машинном отделении. Там должен находиться главмех — спокойный, дружелюбный, здравомыслящий. На ватных ногах мистер Баддингтон поспешил вниз, и, конечно, Рис Эванс стоял у пульта управления машинного отделения, среди десятков приборов, подрагивающих от рокота главной турбины, и других механизмов.

По лицам людей в машинном отделении мистер Баддингтон сразу понял, что не он один страдал от мрачных мыслей, не им одним владели страх и беспокойство. Он подошел к Эвансу.

— Простите, что мешаю вам в такое время, но я должен поговорить с кем-нибудь. — Он напряг голос, чтобы Эванс услышал его сквозь шум механизмов.

Главмех дружелюбно кивнул.

— Видите ли, — вздохнул маленький человечек, — я очень беспокоюсь о своей жене и детях…

— Кто же не беспокоится сейчас о своих семьях, мистер Баддингтон? — грустно отозвался главный механик.

Мистер Баддингтон принялся нервно потирать руки.

— Но ведь это означает атомную войну с Россией! — запинаясь, пробормотал он. — Возможно, она уже началась…

— Лучше не думать об этом.

— Невозможно не думать, — в отчаянии воскликнул мистер Баддингтон. Неожиданная мысль пришла ему в голову: — Что происходит при ракетном залпе? Громкий взрыв?

— Никакого взрыва, — покачал головой главмех. — Ракеты выстреливаются из пусковых шахт сжатым воздухом. Бесшумно, если только вы не находитесь в ракетном отсеке. Ракетный движитель приводится в действие, когда ракета уже вышла на поверхность. Но здесь все равно ничего не слышно.

— Никакого шума? — с некоторым облегчением спросил мистер Баддингтон.

— Почти. Когда в пусковую шахту зальется вода сразу же после выхода ракеты, вы услышите только рокот воды и шипение стравливаемого воздуха. Это происходит автоматически, чтобы не нарушился дифферент лодки. Иначе бы мы выскочили на поверхность, как пробка.

— Понятно, — несчастным голосом произнес мистер Баддингтон. — А что еще? Лодку тряхнет?

— Вы почувствуете изменение в положении лодки. После запуска ракет она слегка всплывет, затем снова примет прежнее положение, когда вода заполнит шахты и уравнительные цистерны.

— Понятно, — повторил мистер Баддингтон с отсутствующим видом. Перед его мысленным взором возникли Аннабель и Розмари. Они бежали по садовой дорожке ему навстречу. «Папа! Папочка приехал!» — кричали они, радостные и запыхавшиеся.

С тяжелым сердцем вернулся он к себе. «Как это ужасно! Как ужасно!» — в отчаянии повторял он.

Оба вестовых входили в аварийную команду. Они должны были находиться в кают-компании, в поле зрения центрального поста, чтобы по первому зову явиться туда. Для них это были тревожные минуты ожидания. Остальные члены экипажа выполняли свои обязанности, которые отвлекали их, но оба вестовых стояли в дверях, наблюдая за нервной деятельностью в центральном посту.

Таргет ковырял спичкой в зубах, не сводя взора с часов кают-компании.

— Ноль-ноль ноль четыре, — произнес он. — Еще шесть минут…

— Хорошо, что я не разношу сейчас виски в кронштадтской кают-компании, — промолвил Миллер.

Таргет с сомнением обернулся к нему:

— А разве у красных имеются кают-компании?

— А ты как думал? Конечно. Ведь у них есть офицеры.

— Это одно, а кают-компания совсем другое.

— Должны быть, — решительно заявил Миллер.

Наступило молчание.

— Как-то странно вот так стоять и ждать… — наконец произнес Миллер, — пока Гай Фокс примется за свое дело.

— Да, — кивнул Таргет.

— Напоминает мне рассказ об Альфе, Билле и львах. Слышал когда-нибудь?

— Сотню раз только за это плавание, — Таргет устало передернул плечами.

— Нечего злиться.

— Что-то холодновато стало, — как бы извиняясь, проговорил Таргет, достал платок и высморкался. Он выглядел совершенно несчастным.

— Угу, — согласился Миллер и, помолчав, добавил: — Семьсот пятьдесят миль за три минуты… Слышал, что сказал старик? В Кронштадте сразу станет темно, как только они долетят туда. — Таргет отшвырнул спичку.

— Темно станет во всем мире, помяни мое слово…

Часы над штурманским столом показывали 00.05… Пять минут после полуночи. Напряжение нарастало. В красном мерцании лампочек лица людей, стоявших на своих постах, казались призрачными. Беспрерывно доносились рапорты со всех концов корабля, перемешиваясь с гулом главных турбин и тиканьем приборов.

Старшина Синклер доложил с поста гидроакустического поиска:

— Корабль прямо на носу. Быстроходный, двухвинтовой.

— Хорошо, — отозвался Шэдде. — Сообщите данные.

Десятью секундами позже Синклер доложил:

— Скорость двадцать узлов. Направление устойчивое. Дальность две мили.

— Какая-то чертовщина у нас прямо по боевому курсу, — тревожным тоном обратился командир к Саймингтону.

Штурман взглянул на часы и быстро произвел в уме расчеты.

— Наша объединенная скорость равна сорока узлам, сэр. Мы сблизимся через две-три минуты. Когда мы достигнем огневой позиции в ноль-ноль один ноль, мы снова будем на расстоянии в полторы мили друг от друга.