Хассо Грабнер - Грань тьмы

В шестидесятые года Стенли Крамер поставил великолепный фильм «На последнем берегу». Это была, пожалуй, одна из первых лент-предупреждений, сделанная с пронзительным чувством тревоги.

Я очень хорошо помню, как осуждали фильм Стенли Крамера, ставший одним из важнейших событий киноискусства тех лет. Я вспоминаю статьи наших международников, иногда иронические, а подчас крикливо-злые, посвященные фильму и режиссеру.

В те годы наша пропаганда не могла смириться с главной идеей фильма — в будущей войне не будет победителей.

Пожалуй, ни одно поколение не слышало столько маршевой музыки. Звуки ее пропитали нашу судьбу, как рыбный запах робу матроса сейнера.

Марш был для нас не просто жанровым признаком. Он был частью идеологии. И слушая эту бравурную, четкую музыку, мы твердо верили, что нет никого сильнее и умнее нас.

А между тем в паузах между двумя маршами радио объявило о новой бомбе, сброшенной на Хиросиму и Нагасаки. Так мы узнали об атомном оружии.

Догадались ли мы о наступлении чудовищной эры? Пожалуй, нет. Маршевая музыка победно раскачивала нас. Мы твердо верили, что обязательно победим, а атомные бомбы будут рваться только на территории возможного противника.

Отвечая на вопросы московского корреспондента «Санди Таймс» 17 сентября 1946 года, И. В. Сталин сказал:

«Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но не они могут решать судьбы войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб».

На слова «вождя» немедленно откликнулась БСЭ. В 1950 году во втором томе мы читаем:

«…Таким образом несостоятельна американская пропаганда, утверждавшая, что атомные бомбы могут заменить другие виды оружия и сами по себе решать исход войны» [1] БСЭ, т. 3, с. 433. .

Я очень хорошо помню этот день. Ликующая осень над военным городком, грохот сапог на плацу, скрип десантных тренажеров.

На середине были прерваны занятия по матчасти оружия предполагаемого противника, и нас повели в учебный класс, который с утра оборудовали неведомыми плакатами и диаграммами.

У входа в зал мы расписались в амбарной книге и получили на руки маленькую брошюру, отпечатанную на плохой, желтоватой бумаге, — «Памятка солдату по противоатомной защите». Из памяти и сбивчивого рассказа подполковника из частей химзащиты мы твердо поняли, что советскому солдату атомный взрыв практически не страшен.

Надо только умело надевать противогаз, пользоваться, в крайнем случае, химкостюмом и носить специальную накидку. Но главное, что необходимо усвоить и отработать до автоматизма, — умение ложиться к атомному взрыву ногами.

Когда занятия окончились, я попросил разрешения обратиться к подполковнику.

— Давай, курсант.

— А почему же тогда так много жертв и разрушений в Хиросиме и Нагасаки?

— Япония — страна отсталая, там почти вес дома из бамбука. Понял?

— Так точно.

— А что до жертв, так тогда люди не знали, как надо ложиться в случае взрыва.

Позже, когда умер Сталин, убрали с поста министра обороны маршала Булганина. Задумайтесь над этим очертанием! Маршал Булганин ни одного дня до этого не прослужил в армии.

Новый министр маршал Жуков прекрасно понимал, что такое ядерное оружие. И вот тогда нас начали учить по-настоящему. Мы узнали, что такое ядерное оружие на самом деле. Узнали и содрогнулись. Как в принципе близка катастрофа. Мир постоянно балансирует на этой невидимой грани, за которой наступает тьма. Борьба против ядерной угрозы — это не только газетные статьи и телевизионные дискуссии. Кино, литература просто обязаны постоянно напоминать людям о страшной реальности.

Именно этой задаче и отвечают произведения, вошедшие в настоящий сборник. Произведения четырех разных писателей, написанные в разной манере, подчинены одной теме — они предупреждают нас о страшной грани, на которой сегодня стоит человечество.

Лейтенант Тор Нильсен спускался по ограниченной телеграфными столбами извилистой дороге, ведущей к заводу. Он торопился. В эти дни в Норвегии все торопились. Одним не терпелось растоптать страну, другим — встать на ее защиту, некоторым — продать ее, пока есть цена, а кое-кто торопился страну оставить. В этой спешке все смешалось.

За станцией канатной дороги склон горы становился круче. Пока что лейтенант не видел никаких строений там, в долине, но знал: перед его воротами стоят чужеземцы. На их знаменах изображен орел, но сами они похожи на саранчу, омерзительную и всепожирающую. Между гудящим роем этой саранчи и огромным заводом стояла редкая шеренга норвежских солдат, в подсумках каждого из них не больше трех десятков патронов, а у пулеметчиков нет запасных лент. Так что, если не случится чуда, немцы не позднее завтрашнего утра займут завод.

Чудо! Нильсен презрительно сплюнул. Должна произойти целая вереница чудес, чтобы помешать гитлеровцам вступить завтра, 4 мая этого проклятого 1940 года, в Веморк. Два-три дня назад британцы и французы бесславно завершили свои короткие гастроли, бежав в Андаленес и Намсос. Случилось бы чудо, если бы они сегодня или завтра вернулись! Где-то на севере Норвегии король Хаакон VII и правительство Нигаардеволда проводили дни и ночи в бесплодных совещаниях и консультациях. Части их армии разбиты, рассеяны, взяты в плен, капитулировали или перешли на территорию Швеции. Случилось бы чудо, восстань армия из пепла за ночь, чтобы изгнать из страны войска господина фон Фалькенхорста.

Чудеса такого порядка никогда сами по себе не происходят, и завтра немцы войдут в Веморк. И с завтрашнего дня огромное предприятие по электролизу аммиака будет работать на новых хозяев.

Нильсен уже спустился по склону довольно низко. Сейчас перед его глазами открылись внушительные строения «Норск гидро». Взорвать эту коробку будет делом труднейшим, если вообще выполнимым. Чтобы выяснить намерения дирекции на сей счет, Нильсен и проделал этот нелегкий путь. Надо побеседовать с руководством, обсудить хотя бы саму возможность минирования. И кроме того, эти люди должны узнать вполне определенно, что не позднее завтрашнего дня им предоставится возможность собственными ушами услышать отвратительное приветствие «хайль Гитлер!»

Йомар Ларсен, исполняющий обязанности директора «Норск гидро», до предела ограничил число приглашенных на встречу с лейтенантом Нильсеном. В его кабинет были вызваны лишь заместитель главного инженера Эйнар Паульссон и представитель профсоюзов, механик установки Арне Бё. Арне Бё при всем желании нельзя было назвать другом Ларсена, но профсоюзы пользовались здесь большим влиянием — даже на сегодняшний день.