Беатрикс Маннель - Дом темных загадок

Мое бедное маленькое дитя!

Ну, дитя мое, после всех предисловий я наконец перехожу к делу. Есть две причины, почему я тебе ответила. Первая – ты сын Агнессы, и поэтому я доверяю тебе, даже не будучи знакомой. Вторая – таким образом ты даешь мне возможность искупить страшный долг.

Скажу без обиняков, я упустила подходящий момент.

Не думаю, что вправе требовать от тебя понимания. Я иногда и сама больше не понимаю, как могла вытворить нечто подобное. Но тогда я хотела убежать вместе с Агнессой, мне было ясно: она бы никогда не пошла со мной, если бы знала, что ты жив. Она бы искала тебя и не сдалась, пока бы не нашла. Она бы хоть на край света поехала, чтобы отыскать тебя, потому что Агнесса такая.

Некоторые думают, у нее мягкий характер и ее легко укротить. Она была мягкой и хрупкой. Но всегда делала только то, что подсказывала ей совесть. Надеюсь, ты не вполне унаследовал эту черту. Совесть иногда очень мешает.

Был лишь один момент, когда я почти поддалась слабости, во время твоих похорон. Но он прошел, а после уже возврата не было. Агнесса едва могла стоять на ногах, Урси и мне пришлось вести ее к алтарному знаку, потому что она едва шевелилась. Слезы текли по щекам беспрестанно, она не произнесла ни единого слова. Нам пришлось удерживать Агнессу, чтобы она не рухнула в маленькую могилу. И в этот раз даже Гертруда воздержалась от обычных комментариев.

Вскоре после этого мы сбежали. Я позаботилась о том, чтобы Агнесса обратилась в клинику, где ей назначили терапию. Все время беременности она находилась взаперти, так много страдала, что у ее души просто не осталось выбора. Я всегда подозревала, что она должна была убежать в эти видения, чтобы вообще выжить. А стигматы, вызванные либо самовнушением, либо как-то иначе, были настоящим спасением для Агнессы, ведь только тогда Гертруда согласилась перевести ее в медицинский пункт. Там Гертруда заботилась о ней сама, опасаясь лишней болтовни других сестер.

Никто не мог там навещать Агнессу, даже я. После ее родов я организовала наш побег как можно скорее. Я и по сей день считаю, что тем самым спасла Агнессе жизнь, так как передала ее на попечение терапевтов.

И все же на моей душе лежал тяжкий груз. Я фотографировала пустой гроб и ничего не сказала об этом Агнессе. Я догадывалась об этом, поэтому дождалась, пока могильщик и Гертруда вернутся после обеда в обитель. Я легла на живот на краю пугающе крошечной могилы младенца и рукой отодвинула крышку. Несмотря на мои предположения, меня все же шокировала и словно ослепила его пустота. Все-таки вышло дурное фото, и вообще это была плохая идея, потому что я ни с кем не могла поделиться увиденным. Я очень боялась рассказать об этом Агнессе и все годы хранила тайну. Я хотела все исправить, поэтому назову тебе ее фамилию и адрес, только умоляю тебя не пугать ее и не обижать. Будь осторожен, не разрушь мир, который она построила. Ведь она ничего о тебе не знала. Иначе она бы на луну слетала, только чтобы найти тебя.

Следующим посланием тебе станет фотоальбом, который я тогда сделала втайне от сестер. С его помощью ты еще лучше сможешь понять, что ей пришлось вынести.

Я оставлю его тебе, а ты передашь ей, и все, в чем я тебе созналась. Но если у тебя хоть половина большого сердца твоей матери, ты сохранишь мою тайну.

Желаю тебе всего наилучшего.

Беккер остался более чем доволен. О нас писали в каждой газете, все было предано огласке. Каждый кирпичик замка был перевернут, и каждый вылезший из-под него червяк рассмотрен под микроскопом.

Стало известно все о Гертруде и ее методах воспитания в приюте, появилась статья о том, какие положения в законе, так называемом праве родителей на применение телесных наказаний по отношению к своим несовершеннолетним детям, были отменены лишь в 1972 году. Я была удивлена, что только после 2000 года дети по закону получили право на ненасильственное воспитание.

Во время разбирательства откликнулись и другие люди, с которыми чудовищно жестоко обращалась в детстве Гертруда. Но уже спустя четыре недели шумиха вокруг этой истории доктора от сатаны, как прозвала ее пресса, улеглась. Все переключились на другие дела.

У нас же не было возможности это сделать, потому что жизнь каждого из нас была поставлена с ног на голову и изменилась навсегда.

Николетта провела два месяца в закрытом психиатрическом отделении, прежде чем смогла рассказать, что тогда произошло. Она любила Беккера и восхищалась им, считала его выдающимся педагогом, даже его коллеги – судебные эксперты – положительно отозвались о нем.

Все было правдой. Он учился на психолога, стал кандидатом медицинских наук. Работал организатором похорон. И действительно работал в отборочном лагере, хотя и недолго.

Беккер познакомился с Николеттой в настоящем лагере «Transnational Youth Foundation Camp», который сам и возглавлял.

Николетта увлеклась идеей, была рада помочь в таком важном эксперименте и во всем принимала участие: в кровавом душе, в подсовывании писем, в наклейке стигматов, прятала одни фотографии и вещи в комнатах, а другие похищала, и она вела протоколы в комнате мониторов. Только о маме и Гертруде она ничего не знала, и я ей поверила.

С Себастианом Беккер познакомился, когда работал судебным экспертом. Никто не верил ни единому слову Себастиана, пока Беккеру не удалось доказать, что студентка уже долгое время страдает от тяжелых психических расстройств, а Себастиана обвиняют ложно. Себастиан был за это Беккеру очень благодарен и был готов работать на него.

Николетта обнаружила статью о Себастиане и хотела предупредить Беккера. Но тот уверил ее, что хочет дать Себастиану второй шанс.

Манипулировал. Лгал. Использовал. Беккер, будучи очень умным, умело, как куклами, играл людьми. Он заставил поверить в эксперимент даже Себастиана. Тот добровольно согласился помогать в проведении «тестов», пока в поисках церковной книги не отыскал в крипте тело моей матери. Это было в тот день, когда я лежала в часовне с поврежденной лодыжкой.

Он захотел выйти из игры, в душевой разгорелся спор. Николетта отказывалась верить историям о гробе с Девой Марией, считала их глупыми отговорками и боялась сорвать эксперимент.

Я была в шоке от того, как тогда восприняла эту сцену. С тех пор я задаюсь вопросом, можно ли вообще доверять своему восприятию.

Из-за этого дело дошло до потасовки, свидетельницей которой я стала. Чего я действительно не видела, так это как Николетта толкнула Себастиана и тот, упав, ударился головой об острый край длинной эмалированной раковины.