Деннис Лихэйн - Дай мне руку, тьма

И все же она была одной из самых красивых женщин, которых я встречал в своей жизни.

Пока я поднимался по лестнице, она стояла и наблюдала за мной с едва заметной улыбкой на губах и печалью в светлых глазах. Когда мне оставалось всего три ступеньки, она широко развела руки и наклонилась вперед, как ныряльщик на высоком борту судна.

– Лови меня! – Она закрыла глаза и полетела вниз.

Удар ее тела о мое вызвал столь сладостное ощущение, что оно граничило с болью. Она поцеловала меня, я поставил ноги вместе, и она с лету обхватила мою талию своими бедрами, скрестив лодыжки на уровне моих колен. Я слышал запах ее кожи и ощущал жар тела, а также ритмическую работу каждого из наших органов, мускулов и артерий, слившихся в этот момент настолько, что, казалось, они временно преодолели оковы кожных покровов. Рот Грейс расстался с моим, но ее губы тут же коснулись моего уха.

– Я скучала по тебе, – прошептала она.

– Заметно, – я поцеловал ее в горло. – Как тебе удалось ускользнуть?

Она тяжело вздохнула.

– Там, наконец, все успокоилось.

– Ты долго ждала?

Она кивнула, ее губы нежно чмокнули мою ключицу, ее ноги медленно освободили мою талию, и она встала ко мне лицом так близко, что мы слегка стукнулись лбами.

– Где Мэй? – спросил я.

– Дома с Аннабет. Она говорит, что спит.

Аннабет была младшей сестрой Грейс и исполняла роль няни.

– Видела ее?

– Достаточно долго: успела прочитать вечернюю сказку, поцеловать и сказать "доброй ночи". Затем она отключилась.

– А ты? – спросил я, поглаживая ее по спине. – Тебе нужен сон?

Она вновь тяжело вздохнула, кивнула, и ее лоб уткнулся в мой.

– Ох...

Она слегка засмеялась.

– Прости.

– Ты очень устала.

Она взглянула мне в глаза.

– Ужасно. Но больше, чем сон, мне нужен ты. – Она поцеловала меня. – Глубоко, очень глубоко внутри. Как думаешь, сможешь ублажить меня, детектив?

– Мечтаю об этом больше всего на свете, доктор!

– Я уже это слышала. Собираешься пригласить меня наверх, или устроим представление прямо здесь на радость соседям?

– Ну...

Ее рука опустилась на мой живот.

– Скажешь, когда будет больно.

– Чуть ниже, – сказал я.

Не успел я закрыть дверь квартиры, как Грейс буквально пригвоздила меня к стенке и страстно поцеловала. Левой рукой она крепко обхватила мой затылок, а правая шарила по моему телу как маленький голодный зверек. Обычно я всегда в хорошем гормональном состоянии, но если б не бросил курить несколько лет назад, боюсь, Грейс пришлось бы применять интенсивную терапию.

– Похоже, леди берет командование в свои руки! Подчиняюсь.

– Леди, – сказала она и ущипнула меня за плечо, – настолько устала, что нуждается в помощи по части раздевания.

– И снова джентльмен счастлив услужить, – сказал я.

Она отступила и, глядя на меня, сняла свой жакет и бросила его в сторону гостиной. Грейс не была скромницей. Затем она снова жадно поцеловала меня и, повернувшись на каблуках, пошла по коридору.

– Ты куда? – мой голос словно принадлежал охрипшему ребенку.

– В твой душ.

У двери ванной она сняла свою майку. Узкий луч уличного света проникал через спальню в коридор и в этот момент скользнул по упругим мышцам ее спины. Она повесила майку на шарообразную ручку двери и, скрестив руки на обнаженной груди, повернулась, чтобы взглянуть на меня.

– Ты что-то не шевелишься, – сказала она.

– Наслаждаюсь зрелищем, – сказал я.

Она разомкнула руки и провела ими по волосам, изогнув при этом спину, от чего под кожей проступили ребра. Когда она сбрасывала кроссовки и снимала носки, то вновь посмотрела на меня. Она провела руками по животу и стянула с него резинку брюк. Они упали на пол, она переступила через них.

– Потихоньку выходим из оцепенения? – спросила она.

– О, да.

Она облокотилась о косяк двери, зацепив большим пальцем резинку своих черных трусиков. Я направился к ней. В ее поднятой брови, в ее улыбке было что-то дьявольское.

– О, будьте так добры, детектив, помогите мне снять вот это...

Я помог. Очень помог. Я мастер по этой части.

Когда мы с Грейс занимались в душе любовью, мне пришла в голову странная мысль: когда бы я ни думал о ней, это всегда было как-то связано с водой. Мы познакомились в самую сырую неделю холодного и дождливого лета. Ее зеленые глаза были так светлы, что напоминали мне зимний дождь, кроме того, впервые мы занимались любовью в море, где ночной дождь полоскал наши тела.

После душа мы, все еще влажные, улеглись в постель, ее каштановые волосы темнели на моей груди, а эхо наших ласк все еще звучало в моих ушах.

В районе ключицы у Грейс был небольшой шрам в форме канцелярской кнопки – расплата за то, что в детстве она решила поиграть в амбаре своего дяди, где были оставлены без присмотра гвозди с широкими шляпками. Я наклонился и поцеловал его.

– М-м-м... – пробормотала она. – Еще, пожалуйста.

Мой язык скользнул по шрамику.

Она положила свою ногу на мою, проведя краем стопы по моей лодыжке.

– Может ли шрам быть эрогенным?

– Думаю, это может быть что угодно.

Ее теплая ладонь прошлась по моему животу, нащупав твердое, рубцеватое уплотнение в форме медузы.

– А что это?

– Ничего эрогенного, Грейс.

– Ты всегда избегаешь разговоров об этом. Это явно ожог или что-то в этом роде.

– Ты что, доктор, что ли?

Она весело захихикала.

– Предположим. – И провела ладонью между моих ног. – Скажешь, где болит, детектив.

Я улыбнулся, но по правде сказать, сомневался, что одного раза будет достаточно.

Она поднялась на локоть и посмотрела на меня долгим взглядом.

– Ты не обязан рассказывать, – сказала она мягко.

Я поднял левую руку и тыльной стороной пальцев убрал прядь волос с ее лба, затем провел по краю ее лица, по нежному горлу и достиг упругой округлости ее правой груди. Повернув руку, я накрыл ладонью ее сосок и, обвив ее тело, положил ее на себя сверху. Я сжал ее так крепко, что в какое-то мгновение услышал биение обоих наших сердец так отчетливо, будто град падал в сосуд с водой.

– Мой отец, – сказал я, – прикоснулся ко мне утюгом, дабы преподать урок.

– Какой урок? – спросила она.

– Не играть с огнем.

– Что?!

Я пожал плечами.

– Возможно, так и надо. Он был моим отцом, я – его сыном. Если он хотел сжечь меня, он мог это сделать.

Она подняла голову, и глаза ее налились гневом. Ее пальцы погрузились в мои волосы, а глаза расширились и покраснели, когда встретились с моими.

Когда она поцеловала меня, поцелуй был таким крепким, будто она хотела высосать из меня всю мою боль.

Когда она отпрянула, лицо ее было влажным.

– Он умер, правда?

– Мой отец?

Она кивнула.