Сергей Гончаров - Спящие (СИ)

В постгорбачевской эпохе Артур успел не только посидеть в тюрьме, но и пожить как бог. Мог ли он двадцать четвертого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, когда выехал из родной Припяти в Москву, знать, что через десять лет будет иметь гражданство США, целый парк дорогих спорткаров, пятиэтажный особняк в Крыму, да жену топ-модель? Мог ли представить, что вскоре перед ним откроются невиданные возможности и невероятные человеческие подлости?

В Москве Артур почувствовал, что родителей больше не увидит. А через какое-то время узнал и о трагедии. Когда власти разрешили ему узнать. Мать с отцом в то утро должны были быть на смене…

«Мосты сожжены» — подумал Артур тогда. Он не сильно сожалел по поводу смерти родителей. Прекрасно понимал, что их не убило сразу. Они получили огромную дозу радиации и заживо сгнивали.

Молодому Артуру осталось либо покорить Москву, либо… покорить Москву.

В том же, восемьдесят шестом, с невероятным трудом поступил на физмат МГУ. Десятки абитуриентов были талантливей, но Артур взял измором. Ночами не спал, но знания впитывал. Страсть к жизни у молодого парня, который в одночасье потерял всех родных, близких да вдобавок родину, била через край.

Он пересилил тяготы московского студента — по ночам разгружал вагоны, мыл полы, разносил газеты, даже рэкитирством в начале девяностых занимался. Получив красный диплом, при подвернувшихся обстоятельствах, распрощался с братками. Дальше скупка никому ненужных бумаг, разом свалившееся богатство, вновь братки и тюрьма. В две тысячи девятом, когда Артур получил свободу, Соминск стал новым плацдармом. Времена ваучеров, МММ и расхищения прошли, но не прошло время новых идей. Вновь терять свободу и деньги Артур не собирался, потому уже много лет готовился покорить мир, а пока работал «на дядю». Некоторые из тех, с кем он когда-то вершил грандиозные дела отошли на покой, ссылаясь на старость. Другие ушли в тихие и спокойные заводи, где крупной рыбы не водится, но и утонуть нельзя. Артур их не понимал, искренне полагая, что жизнь это не просиживание перед телевизором, а беспрерывное щекотание нервов; бесконечный поиск путей реализации ранее невиданного, а значит прибыльного.

Он с ностальгией вспоминал времена богатства. Они казались полузабытым сном. Даже неправдой.

Оживленная М-4 Дон. Родина Шолохова три часа как осталась позади, до Липецкой области рукой подать. Там когда-то жила одногрупница. Живет ли сейчас или переехала в город разводных мостов, о котором всегда грезила? Артур задумался вначале о рыжеволосой красавице, что когда-то рядом на лекциях сидела. Воспоминания постепенно «переплыли» на бывшую жену, которая, стоило Артуру лишиться всего, даже имя супруга моментально забыла.

Почти стемнело, когда захотелось в туалет. Попытался отвлечься тем, что смотрел телевизор, подвешенный над проходом. Но там показывали какую-то чушь про инопланетян, в очередной раз решивших захватить землю. Попытался заговорить с соседом, мальчишкой лет восемнадцати. Но парень отвечал скупо и односложно — чувствовались наставления матери. Мысленно-то Артур его похвалил — незачем болтать с каким-то непонятным попутчиком. Но в туалет от этого меньше не хотелось. Артур выглянул в проход, навстречу автобусу проносились автомобили с включенными фарами — ни намека на скорую стоянку.

Мочевой пузырь начал побаливать. Сидение прекратило радовать комфортом, телевизор стал раздражать. Парень мельком взглянул на вертевшегося, словно рак на сковороде, соседа. Артуру так и хотелось рявкнуть: «Чего пялишься?». Но он сдержался.

Когда мочевой пузырь собрался лопнуть от натуги, Артур поднялся и прошел к водителю.

— Друг, а скоро остановка? — стоять казалось чуть легче, но он чувствовал, что каждую секунду может «политься».

— Скоро, — буркнул водитель.

— А нельзя ли сейчас? — тихо попросил Артур. — Уж очень придавило.

— Нельзя.

Водитель выпученными глазами смотрел на дорогу. Артур несколько мгновений наблюдал за ним. За это время проехала машина с дальним светом фар.

— Друг, пойми, — не сдавался Артур. — Мне сейчас либо памперс, либо я начну прям здесь…

— Пошел вон, — очень тихо, одними губами, произнес водитель.

— Ты наверно не понял…

— Пошел вон, мразь.

— Манерам не учили?! — ладони вспотели, а руки непроизвольно сжались в кулаки. — Или мне напомнить? — взгляд упал на стрелку спидометра, подползавшую к отметке сто двадцать. — Приедем, поговорим, — пообещал Артур.

— Никуда ты не приедешь, козел, — со смешком ответил водитель.

Артур приложил огромные усилия, чтоб не врезать по этой наглой, глазастой роже. Собрался вернуться на место, когда в лицо ударил свет фар.

По ногам потекло.

Осознание смерти пришло неожиданно. Валера припарковался возле столба на служебной стоянке. Вышел из машины. Когда сигнализация пикнула, он и осознал, что мертв.

Иррациональное объяснение всем утренним событиям вошло в мозг как горячий нож в масло. Сразу стало понятно, почему жена не могла добудиться, почему ревела навзрыд, когда он открыл глаза. Стало ясно, почему весь завтрак так и остался на столе — еда попросту не лезла внутрь. Объяснилось, почему Валера так и не смог «покормить белого друга», как называл ежеутреннее и никогда не нарушаемое правило испражнения желудка. Когда Вовка забрался к отцу на колени, то долго усидеть не смог. «Холодный ты, папка» — сказал сын.

— Может, ты никуда не поедешь? — жена пощупала лоб. — У тебя упадок сил.

— Не могу, — вздохнул Валера. Его невероятно привлекала идея никуда не ехать, но водительский стаж не позволял подставлять напарника. От Соминска до Москвы путь не близкий, а запасные водители как раз разъехались по отпускам. Несколько были на больничном.

— Придется ехать, — с горечью вздохнул Валера. — Витька ж без меня ни за что не доедет. Помнишь в прошлый раз, когда я с гриппом валялся? Как из Серова орал: «Я больше никуда не поеду. Достали»? Витек конечно хороший водитель, но одного оставлять нельзя. Чудит.

Жена умоляющим взглядом посмотрела на Валеру. Конечно, она знала, что в дорогу он рвется не из-за Вити. Просто в дороге ее муж видел жизнь. Она убрала со стола нетронутый завтрак, а когда супруг вышел из кухни, заплакала. Женское сердце чувствительнее любого прибора, его класс точности настолько высок, что такую малую цифру нельзя вообразить. Жена чувствовала, что видит Валеру в последний раз. Она сама не понимала этого, но плакала.

Валера покачнулся. Схватился за столб и долго-долго стоял, прислушиваясь к ощущениям, которых не было. Это словно в офисе ночью. Выключены компьютеры, телефоны, вентиляторы и сплиты, не работает принтер, ксерокс не гудит, и ты понимаешь, что наступила тишина, хотя ежедневно думаешь, что работаешь там, где муха под потолком шумит сильнее танка. С ощущениями то же самое. Валера понимал, что нет тяжести в животе, в горле не першит. Но главное и страшное подтверждение смерти пришло, когда Валера понял, что не дышит.