Сергей Гончаров - Спящие (СИ)

— И обязательно пентхаус с огромным панорамным окном, — прошептали губы, пока рука поглаживала Тошку.

Воображение живо рисовало картинки счастливого будущего. Не в силах усидеть на месте он встал. Обошел вокруг лавочки.

— Гудя! Подъем! — скомандовал Ян, взваливая рюкзак на плечи. — Что ж ты такой неуклюжий?! — пробормотал, когда что-то кольнуло под ребра. — Мало того, что на шею сел и ножки свесил, так еще и пихаешься?!

Ян брел и не видел окружающих домов, людей, машин… Не видел жизни вокруг. Его сознание настолько привыкло к одиночеству, что даже живой город не мог вытеснить тех мироощущений, что остались от мертвого. В зоне он привык погружаться в мысли, ведь все равно вокруг разруха и смотреть не на что. Топая по Москве, невольно переместился в Припять. Вновь предался мечтам о будущей счастливой и безбедной жизни. Вначале представил, что купит пентхаус в доме на пересечении Горького и Соколова в Ростове. Он ежедневно проезжал мимо этого дома на работу и не единожды мечтал там жить. Но вскоре мечты перенеслись в Москву. Живо представил такой же дом где-нибудь в центре столицы, поближе к Кремлю. Как в него въезжает, а на следующий день едет покупать машину. Какой-нибудь большой черный джип с невероятно комфортным салоном. Представил, как обрадуется мать, которая третий год твердит: «Тебе скоро четвертый десяток пойдет! Думаешь, я вечная? А хочется же и на внуков посмотреть!». Ян всегда придерживался мудрого изречения, что не стоит искать женщину, надо искать деньги, а женщина сама найдется. Теперь, когда деньги, за разработку прибора препятствующего проникновению любого излучения в организм, польются рекой, ему останется лишь выбрать, на ком жениться.

Ян настолько замечтался, что чуть не врезался в столб. Перед самым носом заметил серое строение. Поднял взгляд и увидел, что очутился перед тем же заведением, где прошлым вечером с аппетитом наелся глутамата натрия. На улице рассвело, появились машины и пешеходы.

— Ни фига себе?! — Ян огляделся, не понимая, каким образом так быстро закончилась ночь.

Домой захотелось жутко — поспать в не разваливающейся кровати и укрыться нормальным одеялом, посидеть в ванной и побриться, посмотреть телевизор и попить пиво с друзьями. Такие обыденные события, на которые мы даже внимания не обращаем в повседневной жизни, показались ему чем-то недостижимым, почти химерой.

Но запах манил и притягивал, как блесна рыбу. Секундное размышление и Ян в глутаматник.

С чизбургами он переусердствовал. Каждое движение вызывало боль в животе. Казалось, что дернись чуть резче, и желудок разорвется от тех канцерогенов, которыми его напичкали.

В метро он вошел медленно-медленно. На бешеный эскалатор вообще боялся вступить, пока кто-то сзади со словами «Да шагай ты!» не пихнул в спину. Подавив спазм в желудке, Ян очередной раз удивился количеству людей. В обычном, не зараженном радиацией мире, он прожил сутки и, тем не менее, не смог привыкнуть к ним. Наблюдал за поднимавшимися на поверхность москвичами, а по большей части теми, кто мнил себя ими. Пресные, вялые лица, задумчиво-бессмысленный, блуждающий, взгляд.

«Разве им нужен Тошка? — задумался Ян. — Зачем людям, не умеющим ценить жизнь, устройство способное ее сохранить?»

Соскочив с эскалатора, направился к составу. В памяти всплыли вагоны с Янова. Поржавевшие цистерны, платформы и тепловозы. На них не читались надписи, а кое-где наоборот появились новые, сделанные баллончиком с краской. На одно короткое мгновение он увидел станцию такой, какой она могла быть в Припяти — безлюдной, пыльной, мусорной, с облезлыми стенами и поржавевшим составом, наполовину скрывшимся в тоннеле.

В вагоне зацепился взглядом за двух японцев или китайцев, кто разберет? Бухнулся на сидение. Гудю бережно устроил на коленях. Взглянул на женщину с котом, которая сидела напротив.

Глаза закрылись сами собой. Ян с усилием их открыл, попытался сфокусировать на коте. Но они неудержимо слипались.

«Хотя… — продолжал размышлять Ян. — С другой стороны… А не все ли равно? Ну и пускай уничтожают себя».

Он непроизвольно улыбнулся, когда вспомнил, как выглядит мир, где нет подонков на улицах, органов правопорядка, при каждом удобном случае обещающих показать настоящий беспредел. Вспомнил, как понравилось жить в тишине, спокойствии, когда есть время поразмышлять, наслаждаясь жизнью, а не тратить ее впустую на телевизор, эфемерные проблемы, пьянки, погоню за ненужными вещами.

«Да и безопасней там, — подумал Ян подъезжая к Лубянке. — Никто ничего не взрывает, не стреляет… Не убивает просто так».

Перед тем как утомленный разум погрузился в сон, Ян понял, что он даже хотел бы, чтоб сейчас произошел взрыв.

Тогда человечество будет по-прежнему бояться радиации и следующая зима не станет ядерной.

Утром спящих отвели в лабораторию. На этот раз профессор там находился один. Он беспрестанно улыбался, делал комплименты и выглядел настолько счастливым, что Вика с Алисой и Русланом несколько раз переглянулись.

— Позвонил вчера сестре, — болтал профессор, пока брал кровь у оживших трупов. — Говорю, забирай своего сынка, он совсем с катушек съехал. Представляете, что отвечает? Говорит, мне он не нужен. Разберись с ним сам. А у нее уже, конечно, другая семья, новые дети. И позор, в лице старшего сына, она видеть не хочет. А куда я его дену? Пришлось отправить в город, якобы по поручению. Не хватало, чтоб он помешал закончить эксперимент… Хотя чего я вам рассказываю?! Вам, конечно же, все равно. Вы же лишь трупы. Спящие, которым все равно. Да и вообще…

— Филипп, — перебила Вика. — А вы не боитесь, что мы вас убьем, или в заложники возьмем? Ваш племянничек вчера так неожиданно поделился, что вы здесь один…

— Я? — профессор внимательно посмотрел на девушку. — Один?! Вы ни капли не правы! А отсюда спящие никогда и ни при каких обстоятельствах не выберутся. Были и до вас, такие же мертвые да дерзкие. Вы меня понимаете? Осознаете, о чем я вам говорю? Может из научного персонала я здесь и один, а вот охраны здесь хватает! Так о чем я?

— А что за эксперимент? — у Руслана появилось плохое предчувствие.

— Эксперимент… — повторил профессор, он взял у всех кровь и присел за стол, где подмешивал ее в какую-то жидкость и наблюдал, как меняется цвет. — Когда начались первые возвращения, я выявил некоторую закономерность, на основе которой составил классификацию. Вы ее должны были изучать. Хотя… чего я вам рассказываю?! Будто знаете о чем речь?!

Несколько минут он молчал, после, когда уже никто не ждал, продолжил:

— Оказывается, что спящий спящему рознь. Понимаете, о чем я говорю? Не все спящие разлагаются. Тоже, надеюсь, понимаете? Вы, конечно же, хороший тому например. Я бы даже сказал вы отличный тому пример. А большинство оживает, но в процессе существования начинает разлагаться. Понимаете? Мозг постепенно теряет нейронные связи и спящий глупеет, можно сказать, на глазах. В итоге превращается во что-то тупее насекомого, а потом, конечно, и вовсе теряет даже подобие инстинктов. Понимаете что такое инстинкты? Успеваете следить за мыслью? В итоге он превращается в нечто напоминающее оживший… стул, например. Понимаете да? Или слишком тяжело? Собственно мне все равно. Смысл в другом… Как вы знаете, они, конечно же, зовутся «браком» и…