Валерий Рощин - Ледокол

Тот удивленно замычал.

— Как пострадавшему, — объяснил кавказец. И добавил: — Пей, тебе надо поправляться:

Сидевший рядом с боцманом доктор озабоченно посмотрел на подопечного:

— Так и мычишь со вчерашнего дня?

Тот кивнул.

Долгов со знанием дела пощупал его шею, горло, лимфоузлы…

И заключил:

— Застудился не сильно — пора бы и заговорить. Нет, брат, это уже психология. Ты должен сам себя заставить…

В это время Беляев обхватил стакан огромной ручищей и поднялся.

— Товарищи, — негромко сказал он. — Я познакомился с Левой накануне крайней экспедиции. Здесь, в Антарктиде, хорошо его узнал. Золотой был человек с большой и открытой душой… Знаете, он ведь и домой не сильно хотел возвращаться. У него, кроме Фроси, и родни-то не было, — кивнул он на смирно сидящую собаку. — Когда «Громов» подошел к станции, он один не радовался и не торопился — словно понимал, чем закончится это путешествие. Так оно и обернулось… Мы все скоро будем в Ленинграде, а Левка останется здесь навсегда…

Беляев собирался сказать что-то еще, но запнулся, махнул рукой и, залпом осушив стакан, уселся на место. Остальные дружно встали, подхватили стаканы, чтоб помянуть товарища. Но дверь в кают-компанию внезапно распахнулась — на пороге появился капитан.

— Продолжайте, товарищи, — оценил ситуацию Петров.

Он не пошел к отдельному столику командного состава, а занял место во главе общего стола. Вид у него был крайне уставший.

Банник с Долговым переглянулись и опрокинули свои стаканы. Следом за ними выпили остальные. Затем все сели и стали вяло ковыряться вилками в тарелках.

Разговор за столом не клеился. Во-первых, настроение было ни к черту. Во-вторых, многих смущало присутствие капитана.

Спустя минуту он первым нарушил гнетущую тишину.

— Вот что, товарищи, — сказал он, отодвинув тарелку. — Может быть, сейчас это не совсем уместно, но по уставу я обязан поставить всех в известность.

Народ перестал есть и поднял взгляды на Андрея Николаевича.

— Только что из Ленинграда поступила радиограмма, — он достал из кармана кителя сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув и еще раз пробежав по тексту, передал Еремееву: — Зачитайте.

Банник почему-то помрачнел лицом. А старпом с плохо скрываемым торжеством принялся читать:

— В связи с недопустимыми просчетами в управлении экипажем и судном Петров А. Н. освобождается от должности капитана до решения вновь созданной комиссии Балтийского морского пароходства. Временно исполняющим обязанности капитана назначается…

Выдержав паузу, старший помощник сделал удивленное лицо, хотя весь светился от счастья.

— …Еремеев П. А.

Банник тихо выругался и, отобрав у стоявшего рядом кока бутылку, плеснул в свой стакан.

— Это не все, — напомнил Петров. — Читайте дальше.

Старпом вернулся к тексту радиограммы:

— …назначается Еремеев П. А. вплоть до прибытия на судно нового капитана Севченко В. Г. Прибытие нового капитана на ледокол «Михаил Громов» планируется в двадцатых числах марта.

Закончив чтение, Еремеев вздохнул и, не скрывая досады, бросил листок на стол. В кают-компании стояла гробовая тишина.

— Командуйте, товарищ Еремеев, — поднялся Петров.

Даже не притронувшись к завтраку, он покинул столовую и отправился в свою каюту.

Антарктида; море Росса; борт вертолета Ми-2 — борт ледокола «Михаил Громов» 22 марта 1985 года

Ветреным солнечным утром с вертолетной площадки советского судна «Николай Корчагин» взлетел вертолет Ми-2. Судно проделало немалый путь от берегов Австралии всего лишь с единственной целью — перебросить на борт ледокола «Михаил Громов» нового капитана. Ледовая обстановка в это время года в районе Антарктиды становилась самой неблагоприятной — среднесуточная температура понижалась, ледовое поле разрасталось в размерах, а толщина прибрежного льда увеличивалась. А потому «Корчагин», не обладая ледокольной мощью, не рискнул входить в опасную зону. Почти вплотную приблизившись к зоне сплошного льда, он стал. А дальше отправился вертолет…

До преодолевавшего ледовые торосы «Громова» предстояло пролететь почти 400 километров. Пилот Михаил Кукушкин сидел в левом кресле командира экипажа, летевший пассажиром капитан Севченко расположился справа от него.

Недолгий полет над относительно чистой водой сложности не представлял, и пилот с капитаном оживленно переговаривались. Когда же темная вода океана начала пестреть отдельными льдинами, оба умолкли. Кукушкин стал чаще посматривать на приборы, Севченко полез в импортный прорезиненный рюкзак с наклеенным изображением яркой молоденькой девушки, покопался среди личных вещей и вынул морской бинокль. Теперь из простого пассажира он превратился в опытного полярного моряка и, посматривая в разные стороны, стал оценивать ледовую обстановку.

Еще через 20 минут полета льдин стало настолько много, что для чистой воды оставались лишь небольшие и редкие полыньи.

Но скоро исчезли и они. Ровное белое поле было расчерчено неровными трещинами, а кое-где виднелись торосы и верхушки небольших айсбергов…

Пилоту Кукушкину недавно исполнилось 30. Он был среднего росточка, щуплый, с бледной кожей и простоватым лицом. В кабине вертолета Михаил вел себя сдержанно и вдумчиво — словно боялся упустить что-то важное или позабыть включить какой-то жизненно необходимый для полета агрегат. Зато на земле преображался: становился веселым, энергичным, общительным и подвижным.

В ДОСААФ он выучился летать на Ми-1; экстерном окончил среднее летное училище. За карьеру успел поработать вторым пилотом на стареньких Ми-4 и на новых Ми-8. Затем состоялся знаменательный разговор с командиром летного отряда — Михаилу на тот момент шел 28-й год, а он все ходил во вторых пилотах. Непорядок. Да, звезд с неба не хватал, но опыта за плечами было в достатке.

Последним событием, переполнившим чашу его терпения, стал полет на Ми-8 над бескрайней заснеженной Сибирью. Летели со старым командиром из областного центра в районный городишко с бригадой врачей. Погода была отвратительной: низкая облачность, боковой ветерок, видимость менее пяти километров. Примерно на середине пути глазастый второй пилот заметил прямо по курсу черную точку, стремительно увеличивающуюся в размерах. Недолго думая, Кукушкин разбудил «дедушку»-командира и взволнованно ткнул вперед пальцем. Пятнышко к этому моменту увеличилось до размеров колесного трактора, и оба пилота потеряли дар речи. Да, навстречу летел трактор. Предположительно МТЗ-80 «Беларусь». Летел ровно, выдерживая курс, высоту и скорость. «Дедушка» подправил курс, чтобы разойтись с ненормальным трактором и вышел в эфир сакраментальной фразой: