Валерий Рощин - Ледокол

От снимка будто исходило тепло. Разглядывая своих близких, Андрей, сам того не замечая, начал улыбаться…

Как ни странно, познакомились они на борту «Капитана Воронина». Молоденькую журналистку — выпускницу журфака — редакция прислала сделать репортаж о команде только что вернувшегося из трудного плавания ледокола.

Людмила была в легком платьице и белых босоножках; в руках она держала фотоаппарат и большой блокнот. Она очень волновалась и подошла к трапу аж за 20 минут до назначенного времени.

Петров тогда был старшим помощником капитана и стоял на вахте. Старого капитана-пьяницу наконец-то отправили на пенсию. «Бойцовского пса» Макеева перевели на берег с повышением, чему долго радовался весь экипаж. Андрей по праву занял его должность, а команду ледокола возглавил грамотный и непьющий молодой капитан, с которым у нового старшего помощника сразу сложились прекрасные рабочие отношения.

Заметив с мостика стоявшую у трапа миниатюрную девушку, Петров позвонил вахтенному матросу и попросил узнать, к кому она пришла.

Получив ответ, сам спустился вниз.

— Извините, — робко пробормотала она, — меня прислали… Из редакции… Вот мое редакционное удостоверение…

Разобравшись, что к чему, он представился и пригласил Людмилу на борт. После чего устроил настоящую экскурсию по ледоколу.

Люда впервые попала на настоящее морское судно. Ее поражали и его размеры, и огромное количество палуб в надстройке, и современное оснащение… Андрей любезно показал ей все, начиная от машинного отделения и заканчивая рулевой рубкой. Во время показа он подробно отвечал на ее вопросы, рассказывал о работе команды во время плавания, о быте, о питании.

Выслушивая ответы, она что-то строчила в блокнот и беспрестанно щелкала фотоаппаратом. Затем он пригласил ее в кают-компанию и, несмотря на протесты, угостил вкусным обедом.

В целом она была в восторге от экскурсии. Да и обходительность старшего помощника, посвятившего ей два часа своего времени, говорила о многом.

Собрав материал для будущего очерка, она засобиралась на берег. Он проводил ее до трапа, пожал на прощание ладошку. И напоследок решил схитрить.

Дело в том, что девушка ему очень понравилась: симпатичная, со стройной фигуркой, с роскошными волосами, начитанная, остроумная. И вдобавок скромная. Вот и решил он хоть как-то выцыганить номер телефона.

— Люда, а как же мы узнаем, когда выйдет номер газеты с вашим очерком? — изобразил он наивное удивление. — Команда теперь будет его с нетерпением ждать.

Она на мгновение задумалась. Потом неуверенно сказала:

— Может, кто-нибудь позвонит в редакцию?..

— А не лучше будет вам оставить свой номер? Тогда капитан мог бы иногда позванивать.

Тут она смекнула, в чем дело, и подозрительно прищурилась:

— Кажется, вы меня обманываете насчет капитана?

Петров улыбнулся:

— Людмила, я знал только одного человека, который не врал. Да и тот был шизофреником.

Посмеявшись, она все же написала на чистом листе блокнота свой номер и, вырвав его, отдала старшему помощнику.

— Ладно, звоните.

И он позвонил. В первый раз действительно поинтересовался временем выхода очерка. А во второй отважился пригласить ее на свидание.

Она согласилась…

Поднявшись в рулевую рубку, Еремеев в сердцах хлопнул дверцей и бросил взгляд на присутствующих. Матрос Тихонов, как и положено, стоял у штурвала; второй помощник разглядывал отдалившийся от судна айсберг.

— Ну шо он там? — поинтересовался Банник, как всегда приправляя речь кубанским колоритом.

Не ответив, старпом нервно пожал плечами.

— Дело понятное. Небось и говорить с тобой не захотел?

Постучав пальцами по стеклу, Еремеев вдруг резко выпалил:

— Считаю, надо доложить обо всем в Ленинград.

— О чем именно?

— Обо всем, как есть.

Теперь взял паузу второй помощник — поглядывая на старпома, он помалкивал и ждал продолжения. А тот, заложив руки за спину, принялся расхаживать по рубке и придумывать текст…

— Несмотря на возражения экипажа, товарищ Петров своевременно не предпринял необходимых мер по спасению экипажа и судна…

— Экипажа — это, стало быть, нас? — не выдержал Банник.

— Да, нас. После его ошибочных действий сохранность судна и жизни членов команды были поставлены под угрозу. Результатом явилась смерть одного из полярников и такие-то повреждения…

— Смерть-то зачем приплел? — поморщился второй помощник, отчего один его ус приподнялся. — Он таки как раз хотел его спасти, а ты предлагал бросить.

Но Еремеев лишь отмахнулся на замечание. Закончив сочинять донесение, он обернулся в ожидании положительной реакции. Однако вместо одобрения во взгляде Банника он заметил насмешку.

Его это не смутило.

— Пусть там, — воздел он палец к потолку рулевой рубки, — теперь принимают меры. Высылают комиссию или воздействуют другими мерами.

— Правильно, — кивнул опытный моряк. — И дуста нехай пришлют.

— Какого еще дуста? Зачем?..

Банник деловито осмотрел углы помещения:

— Та крыса одна задолбала. Скребется и скребется…

Вначале старпом не понял, о какой «крысе» идет речь. Когда смысл фразы все же дошел до его сознания, обиженно проворчал:

— Между прочим, вы сами говорили, что капитан не соответствует. Дескать, с дистанцией сложности. Это ведь ваши слова, верно?

— У капитана — сложности. А ты, как я погляжу, в затылок ему дышишь, усугубляя эти сложности.

Сказав это, второй помощник прошел мимо старпома в сторону левого крыла мостика. Еремеев медленно развернулся и проводил непонимающим взглядом огромную фигуру пожилого моряка…

Несколько часов подряд ледокол «Михаил Громов» осторожно кромсал носом лед и с небольшой скоростью отдалялся от айсберга на северо-восток. К полуночи расстояние между судном и опасным препятствием увеличилось до нескольких сотен метров.

Сделано это было вовремя — под утро следующего дня по старой полынье к большому айсбергу приблизился его меньший собрат. Ледяные глыбы с жутким грохотом столкнулись. Большой айсберг лишь слегка покачнулся, а маленький рассыпался на мелкие части.

За завтраком в кают-компании собралась большая часть команды, свободная от вахты. Вечер и ночь были напряженными, но к утру моряки с полярниками успели прийти в себя, а потому решили помянуть погибшего Леву.

В кают-компании был накрыт центральный стол. За ним в числе прочих сидели Банник, Еремеев, Тихонов, Долгов, Беляев и Цимбалистый. Рядом с боцманом топталась Фрося.

Кок молча прошел вдоль стола и разлил по стаканам алкоголь. Виталию Цимбалистому он почему-то наполнил стакан до самого верха.