Валерий Рощин - Ледокол

Тот равнодушно пожал плечами — дескать, наше дело предложить…

— Пока от команды не поступило ни одной здравой идеи, — поднялся Валентин Григорьевич. — Если придумаете что-то дельное — предлагайте…

Сказав это, он покинул кают-компанию.

Подавленные члены команды и полярники остались в гнетущей тишине…

Петров поджидал Севченко в коридоре. Завидев его, сделал шаг навстречу, но тот прошел мимо, словно бывшего капитана более не существовало.

— Товарищ капитан, — окликнул Андрей. — Можно вас на минуту? Есть одно соображение.

— Поделитесь им с кем-нибудь другим.

— Не думаю, что команде следует об этом говорить.

Насторожившись, Валентин Григорьевич остановился посреди коридора.

Петров подошел ближе и негромко сказал:

— За нами двигается айсберг. Команда назвала его «Семен Семеныч». Тот самый, из-за которого и случилось несчастье. До переворота он казался небольшим, а потом… в общем, махина около сотни метров над водой. Есть небольшая вероятность, что течением его отнесет в сторону от нас, но пока он следует строго за нами, а без локатора мы не способны оценить угрозу.

— Вам напомнить, по чьей вине судно лишилось локатора? — с издевкой произнес Севченко.

— Не стоит. Сейчас нужно сообща решать, как выбираться. А муштрой успеете заняться, когда проломим лед.

Новый капитан вплотную придвинулся к Петрову и медленно процедил:

— Я решу. А ты сядь в свою каюту и не отсвечивай. Или я приставлю к тебе охрану.

— Может, сразу расстреляете? — насмешливо справился Петров.

Несколько секунд Севченко «сверлил» своего предшественника взглядом. Потом повернулся на каблуках и пошел по коридору в сторону своей каюты…

«Громов» стоял без движения все в той же полынье, больше не предпринимая попыток вырваться из ледового плена.

Вечером после ужина часть команды осталась в кают-компании и решила посмотреть фильм. Боцман Цимбалистый, радист Зорькин и полярник Беляев сидели в первом ряду «зрительного зала». Исполнявший обязанности внештатного киномеханика Тихонов копался возле кинопроектора.

— А кроме «Бриллиантовой руки» ничего больше нет? — поинтересовался Беляев.

— Нет, — откликнулся рулевой матрос, заправляя пленку.

— Фильм, конечно, отличный. Но хочется элементарного разнообразия.

— За разнообразием вам надо было на работу в МИД податься. Там и загранки покозырнее, и зарплата повыше.

За Тихонова вступился Зорькин:

— На рейс одну ленту дают. Скажите спасибо, что капитан выбил в пароходстве что-то современное. Если б за фильмом поехал старпом, то смотрели бы «Ленин в Октябре».

— Да я не к тому. Я ж понимаю. Чего уж теперь жаловаться? Потерпим, — дал задний ход Беляев. — Дома будем новинки киноэкрана смотреть. У меня же это последняя командировка.

Тихонов с Цимбалистым переглянулись.

— Я что-то не то сказал? — удивленно спросил полярник.

— Крайняя, а не последняя, — мрачно поправил рулевой.

— Извините. Несу что-то… Голова уже не варит от безделья.

Покончив с заправкой пленки в лентопротяжный механизм, Тихонов вздохнул:

— Да, сидим в этой полынье, как бакланы. Со старым капитаном хоть что-то бы делалось. Давно бы нашли выход и двинулись к теплой Австралии.

— А почему Севченко не пытается вырвать ледокол из полыньи?

— Ну, это как раз понятно — ленинградского начальства боится, — снова вступил в разговор Зорькин. — Если начнет самостоятельно дергаться — спалит горючку, и тогда на него повесят всех собак. А так доложит, что Петров довел дело до дрейфа, и будет преспокойно ждать спасательной экспедиции…

На заднем ряду застрекотал проектор, и все умолкли. Кто-то из зрителей выключил свет. На экране появилась заставка, поползли титры…

Беляев выглядел настоящим былинным богатырем — рост под два метра, вес далеко за сотню; широкоплеч, могуч и невероятно силен. Однажды ныне покойный Лева на станции признался:

— Когда перед отправкой в экспедицию я тебя увидел, то подумал: настоящие полярники должны выглядеть именно так. А я со своей неловкостью там, наверное, помру.

В ответ Беляев рассмеялся, хлопнул друга по плечу и успокоил:

— Не в габаритах дело, Левка! У одного мощь, у другого — голова на плечах, у третьего смекалка или память. А у тебя — золотые руки. И это, между прочим, дорогого стоит. Что бы я делал со своим ростом, весом и силой, если бы не твоя помощь в ремонте оборудования?..

Подобные серьезные доводы в исполнении друга Леву моментально убеждали. Ведь раньше его никогда не хвалили. И никто в нем сильно не нуждался.

По профессии Беляев был геофизиком. В экспедиции по совместительству исполнял обязанности радиометриста и магнитолога. Работа ему нравилась. Семьи он не имел, а потому при любой оказии тотчас просился в экспедицию.

Полярная станция «Русская» являлась береговой базой антарктической станции «Восток». Той самой базы, на которой три года назад Беляев едва не погиб.

Трагедия произошла в апреле — в начале полярной ночи. На станции полностью сгорела небольшая пристройка, в которой располагались дизель-генераторы, обеспечивающие полярников светом и теплом. Люди пытались тушить пожар, но влажность в Антарктиде почти нулевая, и высушенные морозом деревянные конструкции горели, словно были пропитаны бензином.

Масштабы катастрофы полярники осознали не сразу.

В результате пожара погиб механик Леша Карпенко; экспедиция лишилась тепла и связи с внешним миром, а температура воздуха к тому моменту перевалила за минус 60.

Между тем до ближайших соотечественников было очень далеко: до станции «Мирный» — около полутора тысяч километров, а до «Молодежной» и того больше — две с половиной.

Помог счастливый случай. На буровой отыскали старый сломанный бензиновый двигатель. Сообща удалось его починить и запустить; до станции бросили кабель. На базе появилось электричество, а соседи наконец узнали о бедствии из сообщения по радио.

Москва предложила немедленную помощь в виде сброса с транспортного самолета необходимого оборудования, но полярники, оценив большой риск полетов при крайне низких температурах, отказались. Решили обойтись собственными силами: изготовили несколько печей-капельниц, работавших на солярке; наладили освещение; сократили жилое пространство, уплотнившись в три помещения.

В общем, кое-как выжили. И, к слову, ни на день не прерывали научных наблюдений, ради которых и прибыли на территорию самого сурового континента. А в конце ноября на станцию прибыл долгожданный санно-гусеничный поезд.

Вспоминать об этом Беляев не любил, в глубине души надеясь на то, что все отпущенные Богом трудности и передряги он уже пережил. На «Русской» сдружился с Левой — настоящим и надежным товарищем; собирался отправиться с ним в следующую экспедицию.