Джейн Харпер - Засуха

Фальк потряс головой. Он не мог объяснить этого тогда, не мог и сейчас. Много лет он ломал себе голову. Раз за разом проигрывал в уме последние разговоры с Элли, пытаясь расшифровать, что она пыталась этим сказать? Что сообщить? Для нее он всегда был Аароном, не Фальком. Что происходило у нее в голове, когда она это писала? Иногда он и сам не знал, что хуже: неприятности, которые причинила ему эта записка, или тот факт, что ее смысл так и остался непонятым.

— Ну, — сказала Гретчен, — какая, в общем-то, разница. Она думала о тебе, так или иначе, незадолго перед смертью, а для любителей бросаться камнями этого было достаточно. Нравится это кому или нет, Люк был большим человеком, многое делал для общины. Стал для этого городка своего рода лидером, а позволить себе бросаться такими людьми мы не можем. Думаю, в общем и целом, народ предпочел просто выкинуть это из головы.

Она пожала плечами.

— По тем же самым причинам все тут мирятся с такими придурками, как Доу и Дикон. Это Кайверра. Здесь трудно. Но мы все тут одной веревочкой повязаны. Ты уехал, Люк остался. Виноват, значит, ты.

Аарон бросился на Люка, и тот отступил.

— Эй, полегче, — буркнул он, когда Аарон схватил его за плечи. Они пошатнулись и грохнулись на землю. Люк выронил сигарету. Элли, шагнув вперед, втоптала ее в землю.

— Осторожно, искры. Напугать до полусмерти ты их уже сумел. Теперь постарайся нас всех тут не сжечь.

Аарон, придавивший плечи Люка к земле, ощутил, как тот дернулся от ее тона. Обычно она разговаривала так с животными на ферме.

— Господи, Элли, да что тебя в задницу укусило? Когда это ты перестала понимать шутки? — Изобразить веселую браваду у него не получилась, и он замолчал. Аарон чувствовал запах его пота. Алкоголь.

— Тебе что, никто не говорил? — резко сказала Элли. — Шутки — это когда смешно.

— Господи, да что с тобой не так в последнее время? Пить тебе неохота, смеяться тоже. Ты практически ни с кем не общаешься и постоянно работаешь в этой дурацкой лавке. Ты стала такая зануда, Элли, может, вам с Аароном сойтись, наконец, и покончить уже с этим. Идеальная будет пара.

Зануда. Фальку показалось, будто Люк ударил его под дых. Не в силах поверить, он глядел на друга во все глаза. Потом схватил его за рубашку и оттолкнул от себя с такой силой, что голова Люка глухо стукнула о землю. Фальк откатился прочь, тяжело дыша, и лежал так, не оглядываясь. Он себе не доверял.

Элли глядела вниз, на распростертого в пыли Люка, и на лице ее был написан не гнев, а хуже — жалость. Вокруг, казалось, все застыло.

— Так как ты думаешь? — Она подошла, встала над ним. — Ты думаешь, что твои друзья — зануды, только потому, что они тебе преданы? Потому, что они хоть иногда придерживаются здравого смысла? Единственный, кто здесь смешон, — это ты, Люк. Тот факт, что ты думаешь, будто это нормально — использовать людей для собственного развлечения.

— Пошла ты. Это не так.

— Это так, — продолжала Элли. — Ты делаешь это с нами со всеми. Со мной. С Аароном. Со своей девушкой — ты только посмотри на нее. Ты что, думаешь, это нормально — так пугать людей, которым ты небезразличен? — Он покачала головой. — А для тебя все это просто игрушки. Вот что меня в тебе пугает.

Некоторое время никто ничего не говорил. Слова Элли висели в воздухе между ними; каждый избегал смотреть на других. Элли двинулась первой. Она резко повернулась и ушла не оглядываясь. Аарон все еще не мог заставить себя взглянуть на Люка.

— Сучка, — прошептал Люк Элли в спину. Аарон услышал.

— Эй. Ты ее так не называй, — сказал он резко.

Элли, шагавшая вперед, не подала ни малейших признаков, будто что-то услышала. Она удалялась от них ровным шагом. Люк повернулся и небрежно обнял Гретчен, которая к тому времени перестала всхлипывать и погрузилась в ошеломленное молчание.

— Прости, я немного напугал тебя, детка. Ты ведь знала, что я просто хотел всех немного повеселить, да? — Он наклонил голову и прижался губами к ее щеке. Лицо у него блестело от пота и было ужасно красным. — Но вы правы, да. Может, это было немного слишком. Кое-что я точно ляпнул зря. Может, я должен перед вами извиниться.

— Что-то ты им должен, уж это точно, — долетел до них голос Элли.

Никто из них больше не упоминал об этом разговоре, но сказанные тогда слова висели в воздухе, как липкая жара. Элли разговаривала с Люком только тогда, когда это было необходимо, и всегда одним и тем же вежливым, но отстраненным тоном. Аарон, которого смущало присутствие Элли и бесило присутствие Люка, молчал еще больше, чем обычно. Гретчен обнаружила себя в роли посредника, а Люк просто притворялся, будто ничего не случилось.

Рано или поздно оно рванет, говорил себе Аарон, но на деле уверенности у него не было. Их дружба вдруг дала трещину, более глубокую, чем он тогда понимал. Он так никогда и не узнал, прав он был или нет. Элли оставалось жить всего две недели.

Потянувшись через стол, Гретчен чуть коснулась его пальцев. Шум голосов вокруг них вдруг будто стал тише. У нее были рабочие руки. Короткие чистые ногти, чуть шероховатые кончики пальцев — он чувствовал это своей гладкой от офисной работы кожей.

Элли была насчет нее неправа, Фальк это знал. Гретчен никогда не была пустышкой. Она была сделана из гораздо более качественного материала. Она осталась и встретила неприятности лицом. Она построила жизнь в городе, который разрушил многих других, не в последнюю очередь его самого и, теперь, — Люка Хэдлера. Гретчен была стойким человеком. Она была бойцом. И она улыбалась ему.

— Знаю, тебе нелегко было сюда вернуться, но я ужасно рада тебя видеть, — сказала она. — Среди нас ты всегда был единственным, у кого была хоть капля здравого смысла. Хотелось бы мне…

Она замолчала. Пожала плечами: загорелая кожа под тонкими черными лямками.

— Хотелось бы мне, чтобы ты тогда не уехал. Может, все было бы по-другому.

Они смотрели друг другу в глаза, пока Фальк не почувствовал, как волна жара заливает ему грудь, карабкается вверх по шее. Он прочистил горло и все еще раздумывал над ответом, когда на стол перед ним упала тень.

Грант Доу со стуком поставил свой стакан с пивом между ними на стол. На нем были все те же шорты и футболка с рекламой балинезийского пива, что и накануне. Фальк чуть не застонал.

— Я думал, тебя здесь сегодня не обслуживают, — сказал он, прилагая все усилия к тому, чтобы его голос звучал нейтрально.

— Для меня это — пожелание, а не приказ.

Фальк глянул через плечо Доу в сторону стойки; бармен наблюдал за происходящим с отрешенным видом. Он явно умыл руки. Фальк поднял брови, но бармен только пожал плечами: мол, а что тут можно поделать? Сидевшая напротив Гретчен поймала его взгляд и чуть качнула головой. Потом она заговорила, и ее голос звучал совершенно непринужденно.