Эл Ригби - Ночь за нашими спинами

Я устало прислоняюсь спиной к стеллажу. Лучше бы я не видела, как пират зачем-то окунает в разлитое молоко палец и облизывает его. Впрочем, от этого зрелища кривится даже Элм, буркнувшая: «Уважай мертвых, придурок!»

– Полицию вызовем? – подает голос Вуги.

– Мы явно не те, к кому они поедут с радостью, но надо. И… черт!

Элмайра делает пару шагов назад и вдруг снова замирает. Затем она подпрыгивает и брезгливо отряхивается.

– Мои сапоги! Я во что-то вляпалась! Какая-то дрянь! И вы тоже…

Теперь это стало заметным. Мы стоим прямо посреди большой темной маслянистой лужи, отражающей свет. А еще… в тишине поскрипывают рассохшиеся деревянные половицы. Равномерно и неторопливо, в такт осторожным шагам. Я прижимаю палец к губам:

– Слушайте…

Но Элм и Хан уже бросаются между стеллажей. Так быстро, что я не успеваю даже проследить направление, но вскоре вычисляю его по резкому воплю:

– Стоять!

…Я вижу тень, появившуюся в прямоугольнике синего окна. Прыгнув, тень с силой швыряет что-то через плечо, и это что-то вспыхивает в темноте оранжевым. Почти сразу раздается громкий хлопок, в котором тонут звон разбитого стекла, бесшумный удар приземления и…

Дикий грохот вбивается в уши. Хан и Элмайра шарахаются назад и разворачиваются к окну спиной. Теперь они несутся нам навстречу с невероятной скоростью, за ними один за другим падают стеллажи с книгами и разрастается огненная волна.

– Шевелись, Эшри! Двигай! Двигай!

Как хорошо, что я привыкла выполнять команды напарников раньше, чем обдумывать. Я срываюсь с места до того, как горючее вещество, на котором я стояла, превращается в сплошной золотисто-рыжий всполох. Это не мое пламя, оно так же опасно для меня, как и для моих напарников. И оно крайне нетерпеливо: языки уже пляшут на портьерах, стеллажах и даже на потолке. Лезут вверх. Потому что черным залито все, даже некоторые книги.

Черные книги, черные полки. В черном городе.

Элм взлетает, схватив Хана за шиворот: пол под ними пылает, от дыма слезятся глаза. И все же я замираю на пороге и щурюсь, пытаясь всмотреться вперед. Я почему-то думаю о том, что первым рядом с трупом вскипело разлитое молоко. Запузырилось. Покрылось пенкой…

Вуги, уже наполовину втянувшийся в стену, одергивает меня:

– Сваливаем отсюда! Эш!

В последний раз оглянувшись, я вырываюсь на свежий воздух. Элм и Хан почти вываливаются следом. Подруга неудачно тормозит, и они оба едва не падают с лестницы, но в последнюю секунду приземляются на ноги, все еще цепляясь друг за друга и тяжело дыша. Наконец они выпрямляются, смотрят мне за спину и синхронно произносят:

– Черт!

И я вполне с ними согласна.

Элмайра быстро набирает номер пожарных, говорит им адрес и снова убирает телефон. Странно, но улица по-прежнему пуста, блики пламени почему-то не привлекли внимания. Элм с возрастающей тревогой оглядывается вокруг:

– Двигаем отсюда.

Она быстро идет вперед, Вуги и Хан спешат за ней.

– Надо все рассказать шефу. Я уверена, что Сильверстоуна убили не просто…

– И что мы скажем Львовскому? – Догоняя их, я пытаюсь стереть с пальцев кровь. Не хватало еще попасться копам в таком виде. – Что Лютер во что-то влез, а мы следом? Да он…

Меня обрывает на полуслове дикий крик откуда-то со стороны мэрии. И еще какой-то звук, словно резко щелкнули кнутом над ухом, вот только это совсем не кнут. Хотя… в каком-то роде это самый эффективный кнут на свете.

Это выстрел.

Мы все одновременно срываемся с места.

Перед тем как обогнать Элм и Хана, я оборачиваюсь еще раз и вижу множество кошек, вылезающих из подвалов домов. Кошек тянет к огню, который отражается в их глазах. Вскоре они начинают истошно мяукать. Интересно, неужели эти животные действительно чувствуют мертвецов?

Элм окликает меня, и я с усилием отвожу взгляд. Отключаю рассудок и включаю рефлексы. Готовлюсь к бою.

Но одна мысль все же не дает мне покоя. Всего одна: тетрадь Лютера не может быть опасной вещью. Не должна. Ведь это… просто тетрадь?

Хан тормозит первым, его крепкие руки хватают нас с Элм за плечи и удерживают рядом. Он ощеривается, как собака, проступает оскал.

– Он…

Это очень нехорошее выражение лица. И оно вполне оправданно, как и короткое слово. Он . Там, где он , что-то почти всегда идет не так.

На трибуне перед зданием мэрии стоит глава партии Единства Ван Глински, собственной персоной. Он спорит со светловолосой девчонкой, то наскакивающей на него, то пугливо отступающей. Чаще все-таки отступающей. С Кики. С нашей Кики.

Оклик Элмайры тонет в многоголосом оре: пространство под трибуной заполнено людьми с транспарантами и флагами. Я пытаюсь рассмотреть знамена. Красные, с черно-белыми эмблемами. Все они мне знакомы. Внутри что-то начинает закипать, я мечусь взглядом по лицам. Того, кого я жду, почему-то нет. И, временно выкинув этого человека из головы, я начинаю прислушиваться.

– Хватит лгать!

– Довольно!

– Мы требуем показать нам Землю!

Ничего себе… Так вот куда они пришли, сделав зарядку в парке. Девушек в зеленом больше не видно, что, впрочем, и неудивительно. «Жизнь» вне политики, всегда. Но вне политики раньше был весь этот город. Абсолютно весь.

– Проберемся сбоку. Лучше… не приближайтесь к ним.

Выпустив нас, Хан первым идет на трибуну. Мы с Элм, а следом плывущий над асфальтом Вуги огибаем толпу вдоль самых стен и поднимаемся по ступеням. Мы держимся друг к другу поближе и готовимся ко всему.

– Кто стрелял?

Хана не слышат. Или, вернее, не собираются слушать, пока не закончат с другим.

– Имейте в виду, мисс Стюарт. Первый предупредительный. Дальше…

Низкий прокуренный голос Глински звучит ровно. И, даже договорив свою угрозу, «единоличник» не обращает на нас внимания. Полагаю, он с удовольствием делал бы так всегда, но обстоятельства не те. Поэтому он просто ждет ответа своей первой жертвы, уже готовя пару фраз для следующих. Я вижу это по его беглому взгляду, брошенному прямо на серое лицо Хана. Тут же он опять обращается к Кики:

– Я прошу по-хорошему, помня, чья вы дочь. Немедленно уберите их. Или…

– Я вам не цепная собака!

Улыбка обнажает желтоватые, но крепкие и острые зубы:

– Нет, девочка. Считайте, что вы собака. И прямо сейчас вы должны послушаться меня.

– Элм, Эшри! Да скажите ему!

Кики замечает нас. Ей не понравилось упоминание о родителях, равно как и унизительное сравнение. Очень не понравилось. И будучи еще ребенком, Кики Стюарт, конечно же, ищет защиты старших. Поддержки. Не подозревая, насколько эта поддержка хлипкая. Да любая поддержка станет хлипкой, если в тебя вцепился такой человек.