Монс Каллентофт - Дикая весна

Еще некоторое время все стоят молча, в задумчивости.

«Да, – думает Малин. – Зачем террористам взрывать бомбу именно в Линчёпинге – других мест не нашлось? Но с другой стороны – почему бы и нет? Квартира в Шеггеторпе, или Рюде, или Берге вполне могла стать штаб-квартирой террористов с таким же успехом, как квартира в Русенгорде, Мадриде или Париже».

Полицейские в форме, которым только что отдал приказ Карим, прогоняют с площади журналистов, фотографов и любопытных – и Малин видит, как молодой начальник полиции города берет под контроль ситуацию, которую не найти ни в одном сборнике инструкций. В состоянии ли он, крещеный курд, представить себе, что за терактом могут стоять исламисты? Само собой. А какой религии придерживаются большинство курдов? Кто они – шииты? Или сунниты?

Сотрудники «Скорой помощи»» и пожарные увозят с площади раненых, в то время как Бёрье Сверд уводит белого песика в сторону Госпитальной площади.

Вскоре все подходы к площади перегорожены бело-голубыми лентами.

– Что же это могло быть? – снова произносит Свен.

Все трое ощущают, как пассивность растекается по телу, словно парализующий яд, но ни один из них не в состоянии из нее вырваться, словно все они ожидали от этого дня чего угодно – но только не того, что случилось. Словно те силы, которые вырвались наружу в этом городе, кажутся им чуждыми и почти сверхъестественными, а ответственность, возложенная на их плечи, стала непосильной еще до того, как они приняли ее на себя.

Затем они переглядываются, словно все трое хотят спросить друг друга: «С какого же конца нам взяться за это дело?»

– Как прошли похороны? – спрашивает наконец Свен.

– Да, как все прошло? – вторит Шёману Зак.

Малин стоит, уставившись на коллег, переводит взгляд с одного на другого, отказываясь отвечать на этот идиотский вопрос. Как им в голову могло прийти, что у нее есть время думать о похоронах?

– Нам придется вызвать всех прямо сейчас, – произносит Свен. – Всех, кто сегодня выходной: Юхана, Вальдемара… Всех до одного. Начнем с этого. Не так ли?

Он указывает рукой в сторону площади, выбитых окон отеля. «Вид у него усталый, – думает Малин. – Я впервые заметила, как он постарел».

– Мы останемся здесь, допросим как можно больше народу, – продолжает Свен. – Затем я поручу Аранссону, чтобы всех, кто был на площади или вблизи нее, допросили. Как уже было сказано, перед взрывом никаких попыток ограбления банка не предпринималось. Сотрудники банка сидят в конференц-зале. Когда я только что заходил туда, они были спокойны – похоже, никто не пострадал, взрывная волна была направлена вовне. Я переговорил с директором отделения банка. Он не заметил ничего необычного. Сказал, что ни с того ни с сего вдруг как рванет – как гром среди ясного неба…

В ушах у Малин раздается звонок. Слабый, но настойчивый сигнал, и она задумывается, что бы это могло быть.

– Слышите этот звук? – спрашивает Малин. – Может это быть очередная бомба?

Слова вылетают сами, остальные встревоженно смотрят на нее. Все прислушиваются.

– Я ничего не слышу, – говорит Зак.

Свен качает головой.

Звук исчезает, словно его втягивают пустые помещения Центрального отеля.

Голуби вернулись. Они тянут клювами пластиковые покрывала, которыми накрыты останки тел двух девочек; солнце проглядывает между домами, осколки стекла начинают сверкать в его лучах, и Малин думает: «Какой джинн вырвался из бутылки, что за черный цветок расцвел?»

Само зло, исполненное силой, пустившее корни в глубину всего живого?

И тут слышится иной звук.

Громкий, однотонный свист, доносящийся из черной сумки, которую взрывом отбросило на веранду отеля, на которой все еще толпятся любопытные.

Страх в глазах Зака и Свена.

– Проклятье! – кричит Зак. – Проклятье!

И он кидается к сумке – а Малин видит, как с другой стороны площади туда же устремляется Янне.

Зак хватает черную сумку.

– Нет! Не-ет!!! – кричит Малин.

Поначалу он намеревался броситься на нее, чтобы сдержать силу взрыва своим телом. Это против всех правил, но кому есть дело до правил, когда что-то вот-вот взорвется?

В такой ситуации забытую сумку надо расстреливать с безопасного расстояния. Однако Зак хватает ее. Хочет отбросить как можно дальше от людей.

Но тут звук резко смолкает.

И он снова опускает сумку, а потом протягивает ее Янне, который открывает замок-молнию. Роется в ней.

Зак видит капли пота на лбу Янне и замечает, как Малин приближается к ним.

Одежда.

Книги.

«Айпод».

И, наконец, телефон. Янне смотрит на дисплей, показывает им – пропущенный звонок.

– Чертовски странный рингтон, – говорит он и приподнимает один уголок рта, обозначая улыбку. Затем опускает сумку.

Несколько секунд спустя со стороны отеля появляется мужчина среднего возраста и говорит:

– Это моя сумка. Я сидел вон там, в «Мёрнерс». Должно быть, ее отбросило сюда взрывом.

На площадь прибыли Юхан Якобсон и Вальдемар Экенберг. Вместе с Малин, Заком и Бёрье Свердом они методично допрашивают всех легкораненых, еще оставшихся на месте, – тех, кто может после допроса отправиться домой, не рискуя впасть в состояние шока. Затем они опрашивают всех зевак, скопившихся на площади, привлеченных звуком взрыва, и сиренами, и сплетнями, которые уже распространились по городу, как взрывная волна. Опросить следует всех. Кто знает, кто может что-нибудь знать? Кто знает, в каком направлении пойдет расследование?

Юхан поначалу сам почти в шоке. Особенно когда ему рассказали о погибших детях – они такого же возраста, что и его собственные. Бёрье с самого начала держится на удивление спокойно. Вальдемар, как всегда, непоколебим – с сигаретой в углу рта и дружелюбным взглядом, который он умеет включать, когда это требуется. Малин знает, что его жена лишилась работы несколько месяцев назад, когда обанкротилась компания «Рекс компонентс»… Однако безработица жены, похоже, мало волнует Вальдемара.

Зак, как обычно, деловит, однако заметно, что он потрясен – и как будто хочет отомстить за то, что произошло на площади, словно он не в состоянии воспринимать случившееся отстраненно и все еще находится в самом эпицентре взрыва. Это делает его таким маленьким – и одновременно таким величественным.

Они задают тысячи вопросов. Но ответы практически одни и те же.

– Вы заметили что-нибудь подозрительное?

– Нет.

– Что происходило в последние минуты перед взрывом?

– Я пил кофе, все было как обычно.

– Я ничего не знаю.

– Я ничего не заметил.

– Мне стало любопытно, и я пришел сюда.

Страх в глазах, в позах – у всех один. Что же такое произошло? Отрицание и осознание смешаны воедино и сливаются в чувство страха, однако этот страх недостаточно силен, чтобы удержать любопытных в стороне от ужасной картины. Как после одиннадцатого сентября, когда толпы любопытных устремились к тому месту, где стояли небоскребы и где погибли тысячи людей, – и по телевизору можно было наблюдать, что любопытство в глазах зевак сильнее страха.