Монс Каллентофт - Дикая весна

Они миновали Норртелье и теперь въезжают прямо в глубокие леса, покрывающие побережье. В ночи деревья кажутся привидениями, ухмыляются, глядя на Малин, хотя она и не видит их лиц.

Зак за рулем. Собран и целеустремлен. Конни Нюгрен отправился домой. Они не захотели брать его с собой – поначалу он протестовал, но потом сдался. Маловероятно, что братья и дети находятся на острове к северу от Норртелье – скорее всего, дом выпал из реестров из-за банальной административной ошибки.

«Хочу довести это до конца, – подумала Малин. – Я должна это сделать. А если вдруг окажется, что братья скрываются там с детьми, то лучше, если нас будет мало, – так больше шансов незаметно пробраться туда под покровом ночи. Ведь так?»

Похоже, Зак придерживается того же мнения.

Малин закрывает глаза.

«Взрыв на площади подбросил меня в воздух, – думает она. – Ударная волна уносит меня далеко в шведскую тьму; поначалу все расширилось, распространилось, а теперь снова сгущается.

Куда мы сейчас направляемся? Там ли братья, там ли дети?»

Но она убеждена – Йоксо Мирович говорил правду о детях.

Отчаяние в его глазах не могло быть наигранным. Да и запись подлинная.

«Папа… папа…»

На самом же деле Елена и Марко могут находиться в любой точке мира. Может быть, в Таиланде? Спрятаны где-то там. Или убиты – еще несколько дней назад…

Времени было так мало, что они не успели найти никаких электронных следов братьев – ни переписки по электронной почте, ни разговоров по мобильному, ни кредитных карточек, выданных на их имя, которые были бы где-то использованы. Ничегошеньки.

Постарайся уснуть, Малин. Используй этот час в дороге. Тебе понадобятся силы.

Руки Зака уверенно лежат на руле.

В машине тихо.

Похоже, они прибудут на место около полуночи.

Сон приходит к ней быстро, и чуть откинутая спинка сиденья таит в себе редкостные сны, потоки, рожденные из холода весенней ночи.

Лица девочек Вигерё.

Белые, отмытые от вины, они обращаются к ней из темноты сна:

«Неужели слишком поздно, неужели все пропало, Малин? Мы знаем, но не решаемся рассказать».

«Еще не поздно», – произносит Малин, но голос принадлежит не ей, а Туве.

«Еще не поздно!» И девочки смеются, а потом они исчезают, на их месте появляются два темных силуэта, которые протягивают к ней руки.

«Где ты, где ты?» И она видит Юсефину Марлоу в ее комнатке в подземелье, как та в своем сне протягивает руки к отцу и матери, и как они принимают ее, но их руки – из раскаленного металла, и вместо пальцев на них шевелятся страшные острые шипы.

Есть ли тут дети?

Есть ли тут Елена и Марко?

Затем появляется Ханна Вигерё, с мужчиной – судя по всему, это ее муж, и он говорит: «Дети есть, Малин, они есть, но где они? Мы не нашли девочек, но мы так хотим разыскать их! Разве смерть – это не такое место, где существует только любовь?»

Но тут сон чернеет, и она кричит своему собственному сну, пытаясь успеть, пока не поздно:

«А мой брат? С ним всё в порядке?»

И девочки, и белые дети без лиц шепчут ей в ответ:

«С ним всё в порядке, но ему одиноко, и он ждет, когда ты придешь к нему».

Бёрье Сверд бродит взад-вперед по своей кухне.

Полчаса назад ему позвонил Юхан Якобсон и сообщил, что Малин с Заком направляются на остров в шхерах, где есть крошечный шанс обнаружить спрятавшихся братьев и детей Йоксо Мировича.

Вся оперативная группа в курсе событий в Стокгольме, и ему начало казаться, что следствие движется к концу.

Стало быть, ни исламисты, ни активисты, ни мотоциклисты не имели к этому никакого отношения.

Его первая реакция на информацию о действиях Малин и Зака – полное безумие ехать туда одним, без прикрытия. Но потом он осознал, насколько маловероятно, что братья и дети находятся там, так что лучше всего провести небольшую вылазку – двое полицейских, которые тихо сделают свое дело.

К тому же он знает Малин. Знает настолько хорошо, что понимает: такое дело она, самостоятельная до полного умопомешательства, хочет сделать сама, и Свен Шёман склонен давать ей волю в подобных ситуациях. Свен тоже счел, что им стоит съездить туда.

Но все же…

Он не может справиться с тревогой. И как ни поверни, Малин, возможно, близка к разгадке – и тогда все это очень опасно.

Без Анны дом кажется пустым. Но ее дух парит над убранством дома, которое в сотни раз более изысканное, чем то, что мог бы придумать он сам.

И тут звонит его телефон.

На дисплее – номер Вальдемара Экенберга.

Вальдемар Экенберг стоит в своей кухне, курит сигарету под вытяжкой и старается успокоить себя словами Бёрье Сверда, но у него это плохо получается.

– Разве стокгольмские коллеги не могли дать им подкрепление?

– Ты же знаешь, что за человек Малин.

– Так что – прыгнуть в машину и ехать следом?

– Сейчас уже поздно, не так ли? И потом, это наверняка холостой выстрел.

– Куртзоны – богатые свиньи, – бормочет Вальдемар, делая последнюю затяжку. – Когда пахнет деньгами – вернее, потерей денег, – может случиться все что угодно, ты знаешь это не хуже меня.

– Они справятся, – произносит Бёрье, словно пытаясь убедить самого себя. – Зак – суровый мужик.

– Надеюсь, что они пристрелят их, если найдут, – говорит Вальдемар в надежде, что Бёрье будет возражать.

– Да, и свидетелей не будет, – произносит вместо этого коллега.

– Ты крут, – отвечает Вальдемар.

– В отличие от тебя, я крут по-настоящему, – отвечает Бёрье. – И потому могу позволить себе иногда быть мягким.

– Ты философ.

– Налей себе виски, – говорит Бёрье.

Вальдемар ухмыляется.

– Да ты что, у меня с прошлого раза до сих пор башка раскалывается.

Малин просыпается от телефонного звонка.

Ей удалось поспать около часа на откинутом пассажирском сиденье, и, прежде чем ответить, она думает, что скоро они уже будут на месте.

Голос Туве:

– Мама, где ты? Я пыталась тебе дозвониться.

Малин рассказывает, куда направляется, – что следствие увело ее к северу от Стокгольма. Но что завтра она обязательно вернется домой.

– Мне тебя не хватает, – говорит Туве. – Когда ты вернешься, мы поедем в Хельсингланд. К моему дяде, твоему брату.

– Обязательно, – отвечает Малин.

– Ты должна взять меня с собой.

Малин ощущает недоверие в голосе Туве, и ее вдруг пронзает мысль, что она несется куда-то в ночи и, возможно, подвергает себя смертельной опасности, не подумав о дочери, которая останется без матери, если что-нибудь случится.

«Впрочем, Туве уже не ребенок, иногда она взрослее и мудрее меня».

– Само собой, мы поедем вместе, – говорит Малин. – Мне бы и в голову не пришло поехать к нему без тебя.