Ю Несбё - Охотники за головами

– Мне надо им сообщить, – сказал я. – Тогда перезвоню тебе по номеру, который ты мне оставил.

Я проводил его в фойе.

– Такси не закажешь, Да?

Я попытался прочитать по выражению лица Оды или Иды, принимает ли она такое сокращение, но Греве меня прервал:

– Спасибо, я на своей машине. Передай привет жене – и жду звонка.

Он протянул мне руку, и я схватил ее, широко улыбаясь.

– Я попытаюсь узнать это сегодня вечером, потому что завтра ты занят, верно?

– Да.

Я не знаю, почему я не остановился на этом. Ритм беседы, чувство, что разговор закончен, подсказывали, что тут следует произнести заключительное «До связи». Но может, это было то ощущение в животе, может, уже в тот момент во мне зародилась тревога и потребовала дополнительной подстраховки.

– Да, ремонт отнимает страшно много времени, – сказал я.

– Ну, не так уж и страшно, – ответил он. – Завтра я лечу утренним рейсом в Роттердам. Псину свою заберу из карантина. Вернусь поздно вечером.

– Ладно, – сказал я и отпустил его руку, чтобы он не почувствовал, как напряглось мое тело. – А что у тебя за псина?

– Нидертерьер. Ищейка. Но еще и агрессивен, как бойцовые собаки. Подходящая собака в доме, где висят такие картины, правда же?

– Еще бы, – сказал я. – Еще бы.

Псина. Терпеть не могу собак.

– Ну да, – раздался голос Уве Хикерюда на том конце телефонной линии. – Клас Греве, Оскарс-гате, двадцать пять. Ключи у нас. Передам в «Суши & Кофе» через час. Сигнализацию отключим в семнадцать ноль-ноль. Что-нибудь придумаю и выйду на работу вечером. А с чего такая спешка, кстати?

– С того, что завтра в квартире появится собака.

– Ясно. А почему не в рабочее время, как обычно?

Мимо телефонной будки прошел тот самый чувак в костюме от Корнелиани и ботанских очочках. Я повернулся к нему спиной, чтобы не здороваться, и приблизил трубку ко рту:

– Я хочу быть на сто процентов уверен, что мастера уже ушли. А ты прямо сейчас позвони в Гётеборг, пусть добудут качественную копию Рубенса. Их много, но скажи, что нам надо хорошую. И чтобы она уже была у них сегодня к ночи, когда ты привезешь им Мунка. Времени мало, но мне важно иметь репродукцию уже завтра, ты понял меня?

– Понял, понял.

– И можешь сказать в Гётеборге, что на другой вечер доставишь оригинал. Название картины помнишь?

– Да помню. «Каталонская охота на кабана», Рубенс.

– Примерно так. А ты на сто процентов уверен, что на этих барыг точно можно положиться?

– Господь с тобой, Роджер! Да в сотый раз говорю – железно!

– Я просто спросил.

– Ты меня послушай. Этот тип знает, что если хоть раз кого кинет, то выйдет из игры на пожизняк. Никто не наказывает за воровство так, как сами воры.

– Понял.

– Тут это самое… Ту следующую поездку в Гётеборг придется отложить на сутки.

С этим проблем не было, мы так делали и раньше – Рубенс полежит в надежном месте, – но я почувствовал, как волосы на затылке зашевелились.

– Почему это?

– У меня завтра вечером гости. Дама.

– Ничего, подождет.

– Пардон, не получится.

– Не получится?

– Это Наташа.

Я едва верил своим ушам:

– Русская блядь?

– Не называй ее так.

– А что, нет?

– Я же не называю твою жену силиконовой Барби.

– Ты сравниваешь мою жену с этой проституткой?

– Я сказал, что не называю ее силиконовой Барби.

– Твое счастье. Диана полностью натуральная.

– Врешь.

– Ни капли.

– О’кей, I’m impressed [8]. Но тем не менее завтра вечером никуда не поеду. Я висел у Наташи в листе ожидания три недели и сниму весь сеанс. На видео.

– Снимешь? Что за бред?

– Мне же надо на что-то смотреть до следующего раза. Бог его знает, когда он еще будет.

Я рассмеялся:

– Ты с ума сошел.

– Почему ты так говоришь?

– Ты любишь шлюху, Уве! Ни один нормальный мужик не может любить шлюху.

– А ты откуда знаешь?

Я застонал:

– А что ты скажешь своей возлюбленной, когда вытащишь свою гребаную видеокамеру?

– Она ничего не знает.

– Скрытая камера в шкафу?

– Да в каком шкафу? Мой дом, к твоему сведению, находится под полным видеонаблюдением.

Из того, что мне рассказывает Уве Хикерюд, меня уже ничего не удивляет. Он говорил, что когда свободен, то в основном сидит перед телевизором в своем маленьком домике на лесной опушке в Тонсенхагене. И что он любит стрелять в экран, когда по ящику показывают не то, что ему нравится. Он хвалился своими австрийскими пистолетами «глок», или «дамками», как он их называл, поскольку у них нет курка, который взводился бы для дальнейшего, так сказать, извержения. Для стрельбы по ящику Уве держал холостые патроны, но как-то раз позабыл, что у него полный магазин боевых, и разнес вдребезги новый плазменный «Пионер» ценой тридцать тысяч. Когда он не стрелял в телевизор, то палил из окон по птичьей дуплянке, которую сам повесил для сов на дереве позади дома. А однажды вечером, сидя перед теликом, услышал, как затрещали деревья возле дома, открыл окно, прицелился из винтовки «ремингтон» и выстрелил. Пуля пробила зверю лоб между рогами, и Уве пришлось освобождать морозильник от штабелей «Пиццы грандиозы». Следующие шесть месяцев были только лосиные бифштексы, лосиные карбонады, тушеная лосятина, лосиные тефтели и лосиные котлеты, пока он мог на них смотреть, а затем он снова освободил морозильник и снова загрузил «Грандиозой». Все эти истории казались мне вполне правдоподобными. Но эта…

– Под полным видеонаблюдением?

– С работы в «Триполисе» можно и для себя кое-что поиметь, разве нет?

– И ты сможешь просто включить эти камеры, так, что она не заметит?

– Именно. Я привожу ее, мы заходим в дом. Через пятнадцать секунд, если я не отключил сигнализацию с помощью пароля, включаются камеры в «Триполисе».

– И у тебя дома заорет сирена?

– Не-а. Беззвучная тревога.

Технически замысел я, разумеется, понимал. Тревога включалась только в «Триполисе». Смысл в том, чтобы не спугнуть воров, пока «Триполис» звонит в полицию и приезжает сам в течение пятнадцати минут. Цель – взять воров на месте преступления, прежде чем они скроются вместе с краденым, на тот случай, если их не удастся идентифицировать по видеозаписи.

– Я сказал пацанам на дежурстве, чтобы не посылали машину, понял, да? Пусть просто сядут у мониторов и наслаждаются.

– Ты хочешь сказать, что пацаны будут сидеть и смотреть на тебя и эту русскую… Наташу?

– Радостью надо делиться. Жалко, камера не отслеживает постель, это частное пространство. Но я попрошу ее, чтоб раздевалась в кресле у телевизора, понял? Она принимает режиссуру, что ценно. Посажу ее там, пусть сама себя пальчиком. Там угол съемки классный, надо только поработать с освещением. А уж дрочить я буду за кадром, понял?