Андерс Рослунд - Сделано в Швеции

Открыл дверь, и они замерли друг против друга, Иван – глядя вниз, Лео – вверх, между ними семь ступенек и четыре с половиной года.

– Новая машина?

– Угу.

– Ишь как блестит… трудности с работой, Лео?

– Не в пример тебе я забочусь о своих вещах.

– У строителя машина должна быть пыльная, Лео. Много работы – много пыли. Машина не ахти, вообще-то… Нет места, лишнего работника посадить негде. Два человека, работающие сообща. Ты небось поэтому приехал? Или гномов нанимать собираешься, а, Лео?

– У меня есть еще два таких же автомобиля. Вернее… у нас. У нашей фирмы.

Реакция едва заметна. Моргнувший глаз, чуть дернувшаяся щека, слегка выпятившаяся нижняя губа. Но Лео заметил.

– Стало быть, сынок., у тебя есть… работники?

– Трое.

– Трое? Ну что ж… держи ухо востро с профсоюзом. С профсоюзом строительных рабочих. Они во все встревают. Как гестапо. И знаешь, Лео, работники, от них только неприятности.

– Да нет, папа, не думаю. Знаешь, я только что закончил большой строительный подряд, в Тумбе, Сульбу-центр. Семьсот квадратных метров. Коммерческие площади, хорошие деньги. Мы только что все завершили.

– Мы?

– И приехал я сюда не нанимать… как ты выразился? Лишних работников. А передать тебе вот это. – Лео достал из нагрудного кармана конверт, который по дороге не раз проверял, на месте ли. Протянул отцу. – Сорок три тысячи.

Иван взял конверт, белый, слегка помятый, открыл. Пятисоткроновые купюры. Не новые. Вроде тех, какие бывают в инкассаторских мешках.

– Тридцать пять кусков, которые, как ты считал, я тебе задолжал. И пять тысяч – проценты.

Пальцы, пахнущие луком, Иван вытаскивал купюры по одной, пересчитывая.

– А сверх того еще три, – продолжал Лео.

– За что?

– По одной за каждое ребро.

Четыре года назад Лео бросил пояс с инструментом и пошел прочь, меж тем как отец кричал ему вдогонку. Лео не запомнил, что они кричали друг другу, когда отец сгреб его, но хорошо помнил, что повернулся и ударил, по всем правилам, только не в нос, а по корпусу.

– Я могу себе позволить, папа. – Он смотрел отцу в глаза, словно бил всей своей массой, кулаком, от плеча. – Так что бери. Пригодятся тебе.

И сразу почувствовал тогда, как там, внутри, что-то треснуло. Потом они стояли молча. Отец – наклонясь, занеся правую руку, не понимая, что сын ударил первым.

– У меня, блин, работы хватает. Ты сломал мне три ребра, но не сломал меня.

В одной руке Иван держал конверт, другой упирался в закрытую дверь, он озяб, в тонком пиджаке и летней рубашке с коротким рукавом, на улице-то всего плюс два.

– Но если я правильно тебя понял… Ты считаешь, что поступил правильно, когда взял и ушел? Те деньги, Лео, мои деньги, были задатком, который ты так и не отработал.

– Я на тебя четыре года вкалывал, а получал каждую неделю жалкие гроши.

– Сколько заслуживал, столько и получал. Не больше и не меньше.

– Я приехал не затем, чтобы спорить с тобой. Просто чтобы отдать твои хреновые деньги. Теперь мы квиты.

Лео направился к машине.

– А как… как твои братья?

Лео обернулся.

– В порядке.

Вот они. Вопросы.

– Значит… вы встречаетесь?

Да.

– И они по-прежнему живут с ней… в этом… в Фалуне?

– Они живут здесь. В Стокгольме.

– Здесь?

Да.

– Как., ну… они учатся?

– Работают.

– Где?

– Со мной.

– С тобой?

– Да, со мной.

– И Винсент тоже?

Этот мужчина, пятидесяти одного года, в полуботинках на босу ногу, вдруг резко постарел. Подбородок и нижняя губа выпятились еще больше, лицо бледное, он вправду мерз.

– Угу. Винсент тоже.

Он крепко цеплялся за мокрые железные перила, словно едва стоял на ногах.

– Но ведь ему всего шестнадцать-семнадцать, верно?

– Столько же было мне, когда я начал работать на тебя.

– Я думал, он живет там____С ней. – Конверт нелов

ко лежал в ладони, и Иван сунул его в нагрудный карман. – Он высокий?

– Примерно как ты. И я.

– Хорошие гены.

– А через год-другой станет еще выше.

– Очень хорошие гены.

Замерзшее тело больше не мерзло, Иван нашел в себе силы спуститься с крыльца, к Лео.

– А Феликс?

– Лучше не бывает.

– Столько времени прошло.

Лео знал, что теперь будет.

– Лео, сынок, почему ты с ними не поговоришь?

– Вряд ли Феликс…

– Мы бы могли встретиться. Все вместе. Вчетвером!

– … захочет тебя видеть. Вообще. Когда-нибудь.

Иван был совсем рядом, всего в нескольких метрах,

и Лео учуял перегар от вчерашнего “Вранаца”.

– Но ты же наверняка…

– Ты же знаешь, какой он. Если Феликс что-то решил, его не сдвинешь.

– Какого черта, это же было четырнадцать лет назад!

– И ты до сих пор не попросил прощения.

– Откуда такое упрямство! Неужели так трудно забыть?

– Вроде как плевок в лицо. Верно, отец?

– Ты ведь можешь с ним поговорить. И мы встретимся. Идет?

Эти глаза. Уверенность.

– Кстати, у меня сейчас тоже полно работы. Большой заказ. Гостиница, оклеить обоями пятьдесят пять комнат, покрасить деревянные поверхности, потом все окна, знаешь ли, минимум тринадцать кусков за номер, чертовски хороший заказ. Я много думал насчет тебя. Нам бы стоило поработать вместе. Мне и тебе. А теперь… и твоим братьям.

Черт бы побрал эти черные глаза, они пугали его, с ними он вырос, от них сбежал.

– Послушай… папа.

– Да?

– Я тебе больше не мальчик на побегушках.

На сей раз эти глаза его не достанут.

– Ты думаешь только о себе! Понимаешь?

Лео смотрел на отца, с годами он вроде как съежился, уменьшился. Брови торчат буйными кустами, как антенны, одежда грязная, и с такого близкого расстояния он чуял свежий пот, который оживил и старый.

– Ты всегда был такой. Думал только о себе. О своей шкуре.

Лео не ответил.

– Как все стукачи.

– Что, черт побери, ты сказал?

– Приезжаешь сюда. Важный, как индюк. Годами ни слова. Конечно, я ж ни хрена не заслужил. Так какого черта ты приперся теперь, с сорока тремя тыщами? Сорок три тыщи! Ты откуда их достал? Из своей задницы? Так я и поверил! Нашел дурака. Каким манером ты огреб этакие деньжищи? Без меня? За какую такую работу столько отваливают? – Иван достал из нагрудного кармана самокрутку, закурил. – Явился сюда рассказать мне про своих братьев, которые отца видеть не желают. Затолкать все мне в глотку, как гусю на откорме? Корчишь из себя важную персону, получше меня? Да уж, стукач он и есть стукач! Доносчик\

– Я, блин, тогда ни слова не сказал, и ты это знаешь!

– Ты меня выдал.

Каждый раз. И не имеет значения, кричать ли дальше или сломать ему еще три ребра. Все равно так и будет продолжаться. Лео медленно вздохнул, протянул руку и кончиками пальцев постучал по нагрудному карману дешевой отцовской рубахи.