Джон Ле Карре - Ночной администратор

Берр собрал оставшееся самообладание. Вот он вернулся в Лондон. В страну признанной силы и влияния. Вот он стоит в священном месте, откуда исходят все приказы. Он приберег самое очевидное решение на конец, быть может, потому, что сознавал, что в мире, где жил Дэнем, самое очевидное – наименее вероятно.

– Ну ладно, – Берр постучал тыльной стороной руки по центру Панамы. – Давайте остановим «Ломбардию» в Канале. Американцы контролируют Канал. Они его построили. Или мы поищем еще десяток причин, чтобы бездействовать?

Дэнем изобразил крайний ужас.

– Ну, мой милый! Мы же нарушим самый священный пункт договора по Каналу. Права обыска нет ни у американцев, ни даже у панамцев. Если только они не могут неопровержимо доказать, что данный корабль представляет физическую опасность для Канала. Ну, например, если на нем полно бомб, которые могут взорваться. Старых бомб, а не новых. Если только вы можете доказать, что они взорвутся. Но если они правильно упакованы – можно это доказать? Но это американские дела, мы, слава Господу, только наблюдаем. Если нужно, помогаем, а если нет – отходим в тень. Возможно, мы предпримем демарш в адрес панамцев, но только в дуэте с американцами, конечно. Просто поддержим. Можем также сделать и представление Колумбии, если Штаты будут выкручивать нам руки. Мы ничего особенно не теряем.

– Когда?

– Когда что?

– Когда вы попробуете мобилизовать панамцев?

– Вероятно, завтра. Или послезавтра. – Дэнем взглянул на часы. – Какой сегодня день? – Казалось, ему важно изобразить незнание. – Все зависит от того, как загружены послы. Сколько до Масленицы, Присцилла, я забыл? Это Присцилла. Прости, не представил вас друг другу.

Мягко нажимая на клавиши, Присцилла ответила:

– Еще целая вечность .

Эклс по-прежнему разбирал телеграммы.

– Но ты же все это прошел, Никки! – Берр еще один раз попытался воззвать к тому, прежнему Дэнему, которого знал. – Что изменилось? Координационный комитет долго обсуждал общую политику. Вы столько раз обмусоливали каждую вероятность! Если Роупер поступит так, мы сделаем так. Или так. Помнишь? Я просматривал протоколы. Вы с Гудхью все согласовали с американцами. План А, план Б. Что стало со всей этой работой?

Дэнема было невозможно смутить.

– По гипотезам очень трудно вести переговоры, Леонард. Особенно с твоими латинянами. Посиди за моим столом несколько недель. Им нужны факты. Пока не убедятся, что все на самом деле – не пошевелятся.

– В любом случае – не пошевелятся, – пробормотал Эклс.

– Учти, – ободряюще сказал Дэнем, – все говорят, что американцы из кожи лезут, чтобы ехать с нами в одной упряжке. То немногое, что мы сделаем, не изменит цену рыбки. Разумеется, Милашка Кэти сметет в Вашингтоне все препятствия.

– Фантастическая женщина, – согласился Эклс.

Берр сделал последний, ужасно неудачный выстрел. Он иногда совершал импульсивные шаги, в которых обычно незамедлительно раскаивался.

– А как насчет «Горацио Энрикеса»? – спросил он. – Корабль направляется в Польшу, Никки, и кокаина на его борту довольно, чтобы вся Восточная Европа на полгода окаменела.

– Это не наше полушарие, – быстро парировал Дэнем. – Обратись этажом ниже в Северный отдел. Или в Таможенное управление.

– А откуда ты знаешь, что это именно тот корабль? – спросил Эклс, снова заулыбавшись.

– От моего информатора.

– Там на борту двенадцать сотен контейнеров. Ты будешь заглядывать в каждый?

– У меня есть номера, – сказал Берр, удивляясь себе.

– Ты хочешь сказать, у твоего информатора.

– Я хочу сказать, у меня.

– Номера контейнеров?

– Да.

– Браво!

У главного входа, пока Берр злился и негодовал на всех и вся, привратник протянул ему записку. Она была от старого друга из Министерства обороны. Тот сетовал на непредвиденные обстоятельства, которые помешают им встретиться сегодня днем, как условились.

Проходя в дверь кабинета Рука, Берр ощутил запах лосьона после бритья. Рук восседал за столом, изменившийся после путешествия, но как всегда прямой и подтянутый. Белый носовой платок в кармашке, на столе – последний номер «Телеграф». Казалось, он не покидал Тонбриджа.

– Пять минут назад я звонил Стрельски. Самолет Роупера еще не найден, – объявил Рук, не дожидаясь вопросов Берра. – Воздушные службы несут околесицу про радарные дыры. По моему мнению, вздор.

– Все идет по плану, – сказал Берр. – Наркотик, оружие, деньги, все следует заданным курсом. Чистый театр абсурда, Роб. Все доброе оказывается незаконным. Наоборот, все самое мерзкое – естественно. Да здравствует Уайтхолл!

Рук подписал какую-то бумагу.

– Гудхью просит подготовить справку о «Пиявке» к концу дня. Три тысячи слов, без прилагательных.

– Куда они его везут, Роб? Что они сейчас с ним делают? Пока мы тут заняты прилагательными?

С ручкой в руке Рук продолжил изучение лежащих перед ним бумаг.

– Твой друг Брэдшоу все печет книги, – заметил он тоном завсегдатая клуба, осуждающего другого завсегдатая. – Обдирает Роупера, совершая для него закупки.

Берр заглянул через плечо Рука. На столе лежала справка о нелегальных закупках американского и английского оружия, произведенных сэром Энтони Джойстоном Брэдшоу в качестве представителя Роупера. А рядом – фотография роуперовских карандашных записей, сделанная Джонатаном в его кабинете. Разница в цифрах составила несколько сотен тысяч долларов в пользу Брэдшоу.

– Кто-нибудь это видел? – спросил Берр.

– Кроме нас, никто.

– Спрячь.

Берр вызвал секретаря и в порыве злобного вдохновения надиктовал превосходные тезисы по делу «Пиявки» – без единого прилагательного. Оставив указание информировать его обо всем происходящем, он отправился к жене и занялся любовью, пока дети внизу препирались друг с другом. Потом, отпустив жену за покупками, поиграл с детьми и возвратился в свой офис.

Здесь он занялся сравнением имевшихся в распоряжении Рука цифр. Затем запросил перехваченные факсы и телефонные разговоры между Роупером и сэром Энтони Джойстоном Брэдшоу из Ньюбери, Беркшир. После этого извлек увесистую персональную папку Брэдшоу, начатую, когда тот в шестидесятых годах начинал карьеру торговца оружием, подрабатывал крупье, был супругом состоятельной немолодой женщины и нелюбимым, но рьяным информатором английской разведки.

Остаток ночи Берр провел за столом перед немыми телефонами. Три раза Гудхью интересовался новостями. Дважды Берр отвечал: «Ничего нет». Но на третий он решил изменить тактику:

– Твой друг Пэлфрей, кажется, тоже немного засветился, не правда ли, Рекс?

– Леонард, мы сейчас говорим о другом.

Но у Берра впервые в жизни не было желания думать о безопасности осведомителя.