Джон Коннолли - Жнецы

– Ну так какие планы? – осведомился Паркер.

– Заканчиваем то, за чем пришли, – ответил Луис. – Вам, если только руки не чешутся, идти с нами необязательно, – добавил он.

– Что я, зря в такую даль ехал? – хмыкнул Детектив. – А теперь еще уезжать, не дождавшись кульминации. В общем, я с вами.

– А… а мы? – растерянно спросил Тони.

Поли рядом с ним кивнул, тоже растерянно.

– В километре от лихагенского дома, – сказал им Луис, – сходятся две дороги. Стойте с Джеки там и удерживайте их, если вдруг нагрянет компания.

Детектив подошел туда, где в неуверенной позе стоял Уилли.

– Уилл, – сказал он, – ты можешь остаться с ними или двинуть с нами.

В глазах Паркера проглядывало что-то похожее на сочувствие, и это Уилли отчего-то сердило. Он поглядел на братьев и Джеки Гарнера. Джеки сейчас вынул из рюкзака какие-то короткие цилиндры и разъяснял Фульчи разницу между ними.

– Вот эти вот дымовые, – говорил он, держа трубку, обмотанную с обоих концов зеленой изолентой. – Видишь, зеленые. А вот это, – Гарнер поднял другую трубку, перемотанную красной лентой, – взрывчатые. Видишь, красная.

Тони Фульчи попеременно поглядел на обе трубки.

– Это зеленая, – указал он на дымовуху. – А это, получается, красная? – указал он еще на одну, точно такую же, что лежала рядом.

– Нет, – сказал Джеки. – Ты попутал.

– Я? Да ну. Та красная, та зеленая. Скажи ему, Поли.

Поли присоединился к диспуту:

– Не, Джеки прав. Зеленая и красная.

– Какая она красная, когда зеленая! – вспылил Джеки. – Тони, бог ты мой, да ты ж дальтоник. Тебе никто об этом не говорил?

– Я просто, чтоб не спутать, подумал: красное – это типа говядина, – сказал Тони, пожимая плечищами. – Или там помидоры. Продукты красного цвета – народ же в основном на них припадает?

– Это ненормально, – сказал Джеки, – хотя и объясняет, почему ты постоянно прешь на красный свет. Все время, как я себя помню.

– Да ладно, какая сейчас разница. Короче, зеленая – это на самом деле красная, а красная – зеленая. Так?

– Ну так, – вконец запутался Джеки.

– Тогда еще раз: которые тут взрывчатые? – спросил Поли.

Уилли нехотя обернулся к Детективу:

– Не, я уж лучше с тобой.

К особняку Лихагена подбирались тем же путем, которым шли в начале дня – с проходом через коровники. Все так же стоял в амбаре «Лексус» и лежали на полу тела Эндаллов. Коровники давали прикрытие более надежное, чем подступ вдоль дороги, хотя, как подметил Ангел, прятаться здесь сподручнее не только им одним. Тем не менее получилось вполне успешно добраться до холма, выходящего на главную усадьбу. Снова внизу перед глазами лежал дом Лихагена. Он словно источал собой нелегкое ожидание, затаившись в предвкушении неистового возмездия на головы тех, кто находится в его стенах. Нигде ни единого признака жизни – хоть бы кто шевельнул шторой, – одна лишь безмолвно-враждебная, чуткая настороженность.

Ангел лежал на траве рядом с Луисом, который дотошно оглядывал каждый дюйм усадьбы.

– Ничего, – подытожил он.

Рана на руке, пускай и неглубокая, все-таки саднила. Фульчи предлагали Луису какое-нибудь мягкое успокоительное из своей походной аптечки, но боль была все же не настолько дурной, чтобы из-за нее притуплять органы чувств, во всяком случае, пока не выполнена задача.

– Открытой площади многовато, – вздохнул Ангел. – Пойдем – они нас засекут.

– Ну и пусть, – сказал Луис.

– Тебе легко говорить. Ты-то свое на сегодня уже отхватил.

– А тебе и завидно. Каждому бы так: опытный призовой стрелок, по бегущей мишени, на открытом пространстве, и все равно не в десятку. Думаешь, из тех, кто внутри, кто-нибудь на такое сподобится? Это тебе не вестерн. Если не вблизи, то в человека попасть не так-то просто.

У них за спиной сидел Детектив, а дальше пригнулся на коленях Уилли Брю. После того убийства в разрушенном амбаре он был неразговорчив, а его взгляд – словно направлен куда-то внутрь, на что-то, различимое ему одному, а не на окружающий мир, по которому он продвигался. Уилли явно переживал шок. В отличие от Луиса Паркер понимал, что у него сейчас на душе. Людские смерти оставались с Детективом; он знал, что, забирая чью-то жизнь, берет на себя бремя боли и горя своей жертвы. Такова цена, которую приходится платить, но Уилли Брю этого никто не объяснял. И теперь он будет платить до самой своей смерти.

Луис поглядел на небо. Оно опять начинало хмуриться. После небольшого прояснения снова готовился пойти дождь. Паркер перехватил взгляд Луиса и кивнул:

– Ждем.

Он обернулся к Уилли, в последний раз предлагая ему шанс удержаться, не идти вместе со всеми:

– Давай ты останешься? Мы там сами управимся.

Уилли тряхнул головой.

– Я с вами, – сказал он упрямо.

Чувствовалось, что из его тела медленно, капля за каплей исходит жизнь, как будто подстрелен был он, а не тот человек, которого он оставил на земле мертвым. Руки Уилли не переставали дрожать. Держать твердо «браунинг» он вряд ли уже сможет, даже если от этого будет зависеть сама его жизнь. Оружие лежало в кармане комбеза, и механик его оттуда не доставал. Он вряд ли вообще пустит его в ход – ни сейчас, ни когда-либо.

Так они без слов сидели на месте, пока не пошел дождь.

Тогда все быстро пришли в движение. Бежали парами. Дождь возвратился внезапно, хорошо отдохнувший, и полил с новой силой – хлестко, чуть под углом, что облегчало задачу: дробь капель по окнам маскировала приближение убийц. Подбежав к забору по периметру двора, четверка воспользовалась прикрытием надворных кустов и деревьев, позволяющих подступиться к самому особняку. Дом со всех четырех сторон опоясывало подобие крытой анфилады. Портьеры на окнах нижнего этажа были задернуты, а сами окна закрыты. К передней двери параллельно ступеням вел еще пандус для инвалидной коляски. Дверь сплошная, без стекол, и заперта на замок. По ходу миновали квартирку сиделки – одну комнату с кроватью и небольшой жилой зоной. Внутри там никого не было: сиделку наверняка отослали. Лихагену не нужна свидетельница того, что здесь затевается.

Гости пробрались к задней двери, в которой было восемь стеклянных панелок с кружевной драпировкой. Через драпировку проглядывала просторная модерновая кухня, а за ней – обеденная зона с выходом направо в прихожую. Проем был сквозной, без двери, вероятно, для более удобного доступа Лихагену на его каталке.

Задняя дверь оказалась заперта. Ангел рукояткой Блиссовой «беретты» разбил одну из панелок и быстрым сноровистым движением запустил руку внутрь в поисках задвижки. Понятно, что в эти секунды он изо всех был самым уязвимым. Задвижка поддалась, и Ангел, выдернув ладонь обратно, повернул дверную ручку. Открывая дверь, он мгновенно распластался по стене дома, ожидая выстрелов. Но их не последовало.