Эл Ригби - Завтра нас похоронят

Впрочем, у Карла всегда была замечательная способность выживать, несмотря даже на сложные обстоятельства. В полиции он был на хорошем счету. Правда, это был его второй путь.

Имя его отца, половина жизни которого была связана с борьбой за права человека, было довольно известно в определённых кругах, и, пользуясь этим, Ларкрайт когда-то многое делал, чтобы свести затянувшуюся «охоту» на нет. Самого Карла никогда не тянуло в политику — но с оппозиционными журналистами он смог легко найти общий язык.

И… в результате всех своих попыток вмешаться в то, что решали наверху, он оказался здесь. В похожем на вытянутую картонную коробку кабинете, на ночном дежурстве, наедине со злым как чёрт Рихардом Ланном.

Карл приблизился к окну и взглянул на тёмную улицу. Раньше она не выглядела такой запущенной и безлюдной. Вообще всё стало иным и продолжало умирать прямо на его глазах. Умирала страна, умирал город, умирали сложившиеся за много тысяч лет представления о семье. И, кажется, умирание это могло продлиться еще не один год.

Карл прошёл мимо своего пса и приблизился к двери кабинета комиссара. Взглянул на часы: пятнадцать минут прошло. К тому же из кабинета он уже слышал приглушённое бормотание радио:

«Тем временем весь свободный мир готовится к очередной олимпиаде и с нетерпением ждёт зимы. К сожалению, некоторые государства по-прежнему не предприняли ничего, чтобы снять с себя действие санкций, и не допущены к участию в этом международном спортивном…»

Карл вошёл как раз в тот момент, когда дряхлый приёмник, живший здесь ещё до его приезда, полетел в стену. Рихард сидел, тяжело дыша и низко опустив голову. Он никак не отреагировал на появление инспектора — даже когда тот подошел к столу. Карл и не спешил обращать на себя его внимание, зная, что ни к чему хорошему это не приведёт. Подождав ещё немного, Ларкрайт все же протянул руку и постучал пальцем по деревянной поверхности:

— Комиссар, я…

Ланн перегнувшись через стол, резким движением схватил его за запястье. Карл едва не взвыл от боли — хватка у комиссара была железная. Потом Рихард притянул его к себе и поднял ясный, холодный, не затуманенный никакими эмоциями взгляд.

— Что тебе?

Карл поморщился и попытался высвободить руку:

— Полегче. Я могу и броситься.

Кажется, эти слова развеселили комиссара: он разжал пальцы, усмехнулся и переспросил:

— Ты? Твоя собака скорее на кого-нибудь бросится, чем ты.

Ларкрайт сердито нахмурился и поправил очки. Он знал, что комиссар Ланн не относится к нему серьёзно. И, скорее всего, не считает взрослым.

Шесть лет назад, когда люди, занимавшие сейчас посты в правительстве, решили избавиться от сына Йозефа Ларкрайта, слишком много говорившего о правах «крысят», именно Рихард спас его. Взял на эту работу. И привязанность к Ланну стала для Карла чем-то определяющим в жизни. Чем-то похожим на болезненную и не имеющую под собой почвы верность собаки хозяину.

Может быть, именно поэтому Карл раз за разом лез вон из кожи, чтобы что-то доказать, но почему-то добивался противоположного: Ланн, проходя мимо после очередного задержания, бросал что-нибудь вроде «В следующий раз тебе стоит быть быстрее». Впрочем, инспектор со временем смирился с таким положением вещей. Несмотря на непредсказуемость и резкость, к Рихарду он относился хорошо — прежде всего из-за живого аналитического ума и уверенного спокойствия. И лишь иногда это спокойствие исчезало. Когда появлялась…

— Эта девчонка… — глухо сказал Ланн. — Я убью её, если ещё раз поймаю.

Карл вздохнул: ему столь резкая неприязнь к малышке Вэрди была непонятна. Воровала она не больше, чем другие «крысята» и, в отличие от них, по крайней мере, никого никогда не убивала. Инспектору Ларкрайту девочка даже нравилась — её находчивые ответы, красивое лицо и копна вьющихся волос — темно-каштанового с рыжиной оттенка, как у него самого. Вэрди немного напоминала Карлу мать — какой он помнил ее по детским фотографиям.

Комиссар по-прежнему пристально всматривался в лицо Карла — и тот дорого бы дал за то, чтобы понять, что именно так заинтересовало начальника. Ответ не заставил себя ждать.

— Принеси мне кофе.

Ларкрайт закатил глаза:

— Заведите себе секретаршу.

— Кто сюда пойдёт? — Рихард потянулся за сигаретами. — Так что давай, шевелись.

Карл еще некоторое время возмущался — хотя в глубине души был рад, что очередной нервный срыв Ланна окончился без кровопотерь с чьей-либо стороны. Уже выходя из кабинета, он кое о чём вспомнил и обернулся:

— Кстати… недавно звонил Чарльз Леонгард. Говорил о «крысятах» — что они ходят по разрушенной половине заброшенного НИИ.

Ланн, лицо которого уже скрыл густой дым, немедленно высказал всё, что он думает по поводу герра Леонгарда, а также о том, куда тому следует отправиться вместе со своими жалобами. Карл пожал плечами:

— Не думаю, что он отправится туда в ближайшее время. Скорее туда отправлюсь я, если скажу это, когда он в следующий раз нам позвонит. Хотя не представляю… что они забыли на этой свалке?

[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 01:35]

— Ал, псих, ну что ты забыл на этой свалке? Они же могли поймать тебя! Мы сидели чуть поодаль от других ребят — разговаривать с ними мне не хотелось, настроения не было. Да и от их крикливых голосов стала побаливать голова. Поэтому я села в сторонке, а Ал, углядев меня, пришёл и притащил несколько испекшихся картофелин и даже остатки ветчины. Он всегда обо мне заботился, старина Ал. И с гордостью считал себя моим заместителем на должности главного разбойника. У меня не было заместителей, и я не была разбойником. Но разочаровывать его я не хотела.

Ал смотрел на темную воду озера — далёкие блики костра переливались в его светлых взъерошенных волосах. Услышав вопрос, он тут же оживился и поближе придвинул ко мне большой грязный мешок:

— Там просто чума! Столько всего крутого и нужного! И никто не гоняет.

— Пока не гоняют… — я нахмурилась, наблюдая, как он вытряхивает собранный хлам. — Что-то из этого поможет усилить тот дохлый электрогенератор? Ты хоть помнишь, на каких соплях он держится? Сам ведь сооружал!

Ал насупился: в моменты полёта своей неуёмной изобретательской фантазии он ненавидел разговоры о скучных земных проблемах. Вроде нашего единственного дряхлого холодильника, которому не хватало энергии от украденного много лет назад переносного энергоблока. Решив, что Алан уже достаточно пристыжен, я стала изучать принесённый им мусор.

Наполовину заброшенный, оставшийся почти без финансирования НИИ мы все называли просто «свалкой». Потому что от некогда огромного научного городка осталось лишь три небольших корпуса, где работало не больше пятидесяти учёных-специалистов. Все остальное превратилось в руины. Частично — от нехватки денег, да и ремонт там давно уже никто не делал. Частично — из-за большого пожара, устроенного Речной Бандой: так называла себя группа девчонок и мальчишек, захвативших во время «охоты на детей» несколько кораблей и автомобилей. Сейчас всё это давно пришло в негодность из-за того, что Речные не могли поддерживать машины в порядке и вовремя заправлять их, но тогда техника помогла им здорово потрепать нервы взрослым.