Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

Бальдер почти не думал. Просто стер файлы и все резервные копии — и почувствовал себя злым богом, уничтожившим жизнь; но, пожалуй, именно это он и сделал. Никому не дано знать, даже ему самому… Он немного посидел, размышляя, будет ли сокрушаться от сожаления и раскаяния. Дело его жизни исчезло в результате всего лишь нескольких ударов по клавишам.

Но, как ни странно, Франс почувствовал себя спокойнее, словно бы защитился хотя бы в одном отношении. Он встал и снова посмотрел на ночь и непогоду за окном.

Зазвонил телефон. Это оказался Дан Флинк, второй полицейский.

— Я только хочу сказать, что мы поймали человека, которого вы видели, — сообщил полицейский. — Иными словами, вы можете успокоиться. Мы держим ситуацию под контролем.

— Кого же вы поймали? — спросил Франс.

— Этого я сказать не могу. Он сильно пьян, и нам надо его успокоить. Я просто хотел поставить вас в известность. Мы перезвоним.

Франс положил трубку на ночной столик, рядом с ноутбуком, и попытался себя поздравить. Теперь мужчина схвачен, и его исследования не смогут попасть в неправильные руки. Однако спокойнее он себя не чувствовал и поначалу не понимал, почему. Потом сообразил: с опьянением что-то не сходится. Бежавший вдоль деревьев был каким угодно, только не пьяным.

Прошло примерно с минуту, прежде чем Петер Блум понял, что они схватили вовсе не известного и разыскиваемого преступника, а артиста Лассе Вестмана, который, правда, играл бандитов и киллеров в телепостановках, но едва ли находился в розыске, и это открытие не прибавило Петеру спокойствия. Во-первых, у него вновь возникло подозрение, что уходить от деревьев и мусорных контейнеров было ошибкой, а во-вторых, он сразу сообразил, что данный инцидент может привести к скандалам и громким газетным публикациям.

Во всяком случае, он знал, что действия Лассе Вестмана слишком часто попадают в вечернюю прессу, а выглядел артист не слишком радостно. Он со стонами и руганью пытался встать на ноги, а Петер пробовал разобраться в том, что ему понадобилось тут посреди ночи.

— Ты здесь живешь? — спросил он.

— С какой стати я должен с тобою объясняться? Ни черта я тебе не скажу, — прошипел Вестман.

Тогда Петер обернулся к Дану, чтобы попытаться понять, с чего началась вся эта драма. Но тот уже стоял поодаль и разговаривал по телефону, явно с Бальдером. Ему, наверное, хотелось продемонстрировать усердие и сообщить о поимке подозреваемого, если это действительно был подозреваемый.

— Ты рыскал по участку профессора Бальдера? — продолжил Петер.

— Ты, что, не слышал? Я вам ни черта не скажу. С какой стати? Я тут мирно прогуливаюсь, и вдруг появляется этот псих, размахивая пистолетом… Это возмутительно! Да вы знаете, кто я?

— Мне известно, кто ты такой, и если мы вели себя некорректно, прошу прощения. Нам наверняка еще представится случай к этому вернуться. Но в данный момент у нас чрезвычайно напряженная ситуация, и я требую, чтобы ты немедленно рассказал, что у тебя за дело к профессору Бальдеру… Нет, нет, даже не пробуй улизнуть!

Лассе Вестману удалось, наконец, подняться, и он явно вовсе не пытался улизнуть. Мужчина явно с трудом держался на ногах. Чуть мелодраматично покашляв, он сплюнул; однако плевок улетел не слишком далеко, его, точно бумеранг, принесло обратно, и он примерз к щеке Лассе.

— Знаешь, что я тебе скажу? — произнес тот, обтирая лицо.

— Нет.

— Мерзавец в этой истории вовсе не я.

Петер с беспокойством посмотрел в сторону воды и аллеи и опять задумался над тем, что же он там видел. Тем не менее полицейский не сдвинулся с места, парализованный абсурдностью ситуации.

— А кто же? — спросил он.

— Бальдер.

— Почему?

— Это вам надо спрашивать не у меня. Спросите там, в доме, у компьютерного гения! Этот гад не имеет никакого права держать его у себя, — сказал Лассе Вестман и полез во внутренний карман, словно что-то ища.

— Ребенка у него в доме нет, если ты это имеешь в виду, — ответил Петер.

— Черт возьми, конечно, есть.

— Действительно?

— Действительно!

— Значит, ты решил прийти сюда посреди ночи, пьяный в стельку, и забрать ребенка, — продолжил Петер, собираясь сказать что-нибудь более убийственное, но его прервал какой-то звук, слабое позвякивание, донесшееся со стороны воды.

— Что это было? — спросил он.

— Ты про что? — отозвался Дан, уже снова стоявший рядом с ним и, похоже, ничего не слышавший — звук действительно прозвучал не особенно громко; по крайней мере, так казалось отсюда.

Тем не менее у Петера по телу пробежала дрожь, напомнившая ему о том, что он испытал возле деревьев и мусорных контейнеров, и он уже было собрался пойти туда и посмотреть, что произошло, но опять засомневался. Возможно, он испугался, или вообще был нерешительным и некомпетентным — как знать? Но Петер с беспокойством огляделся — и тут услышал, что приближается еще одна машина.

Мимо них проехало такси, остановившееся возле ворот Франса Бальдера, и это послужило Петеру оправданием, чтобы остаться на дороге. Пока шофер с пассажиром такси разбирались с оплатой, он бросил еще один встревоженный взгляд в сторону воды, и ему показалось, будто он опять услышал какой-то отнюдь не успокаивающий звук.

Но уверен он не был, а тут открылась дверца машины, и вышел мужчина, в котором Петер после секундной растерянности узнал журналиста Микаэля Блумквиста. Почему, черт подери, всем знаменитостям понадобилось собраться именно здесь, да еще посреди ночи?

Раннее утро 21 ноября

Бальдер стоял в спальне рядом с компьютером и телефоном, глядя на Августа, который беспокойно поскуливал во сне. Франса интересовало, что снится мальчику. Способен ли он вообще понять его мир? Бальдер чувствовал, что ему хочется это знать. Чувствовал, что ему хочется начать жить и больше не хоронить себя в квантовых алгоритмах и исходных кодах — и тем более не бояться и не сходить с ума.

Ему хотелось обрести счастье, не терзаться от постоянной тяжести в теле, а напротив, удариться в какое-нибудь безрассудство — даже в роман, в любовную связь. И в течение нескольких секунд он интенсивно думал о целом ряде нравившихся ему женщин: о Габриэлле, Фарах и всех прочих.

Думал он и о женщине, которую, судя по всему, звали Саландер. В свое время она его словно околдовала, и когда он стал вновь вспоминать о ней, ему показалось, будто он видит в ней нечто новое, хорошо знакомое и чуждое одновременно. Внезапно его осенило: она напоминает ему Августа. Чистое безумие, конечно. Август — маленький мальчик-аутист; Лисбет, конечно, тоже не такая уж великовозрастная, и, пожалуй, в ней есть что-то мальчишеское, но в остальном она его полная противоположность. Носит исключительно черное, похожа на панка и совершенно бескомпромиссна. Тем не менее Франсу пришло в голову, что ее взгляд обладает тем же странным блеском, какой был у Августа, когда тот смотрел на светофор на Хурнсгатан.