Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

В том, как подозреваемый двигался, присутствовало что-то жестокое и действенное, и Блумквист не считал чересчур смелой догадкой, что мужчина служит или служил в армии, может быть, даже в элитном подразделении. Его манера поворачиваться и стрелять выглядела результатом долгих тренировок, и хотя на его черной, плотно облегающей шапке был прикреплен фонарик, разглядеть черты его лица Блумквист не сумел. Расстояние было слишком велико; к тому же в тот миг, когда человек обернулся, Микаэль бросился на землю. Ему просто повезло, что он остался в живых. Поэтому Блумквист мог описать только фигуру и одежду и справился с этим, в общем-то, весьма достойно. По словам журналиста, мужчина был, вероятно, не слишком молод, возможно, даже чуть за сорок. Хорошо тренирован, выше среднего роста, где-то между 185 и 195 сантиметрами, мощного телосложения, с узкой талией и широкими плечами, одет в ботинки и черную, похожую на военную одежду. Он нес рюкзак, и к правой ноге у него, вероятно, был пристегнут нож.

Блумквист полагал, что мужчина скрылся вдоль кромки воды, мимо соседних вилл, и это соответствовало показаниям Петера Блума и Дана Флинка. Увидеть мужчину полицейские, собственно, не успели. Но они слышали, как его шаги удалялись вдоль залива, и тщетно пытались его догнать — так они, во всяком случае, утверждали. Однако Эрик Цеттерлунд не был в этом полностью уверен. Он думал, что Блум и Флинк, скорее всего, перетрусили и просто стояли в темноте и дрожали, не в силах ни на что решиться. Во всяком случае, главная ошибка была совершена именно на этой стадии. Вместо того чтобы подключить полицию, определить все возможные выезды из района и попытаться организовать оцепление, делалось, похоже, вообще крайне мало. Правда, тогда Флинк и Блум еще не знали, что произошло убийство, а потом они почти сразу полностью переключились на маленького босого мальчика, выбежавшего из дома в истерическом состоянии, и сохранять холодную голову им наверняка было нелегко. Тем не менее время утекало, и несмотря на сдержанность, проявленную Блумквистом в рассказе, было нетрудно почувствовать, что и он настроен критически. Журналист дважды спрашивал полицейских, объявили ли они тревогу, и получал в ответ кивок.

Позже, когда Микаэль уловил разговор Флинка с диспетчерской службой, он понял, что кивок, вероятно, все же означал «нет» или, в лучшем случае, какое-то растерянное непонимание. Как бы то ни было, с тревогой вышла задержка, и даже когда ее объявили, все делалось некорректно — похоже, из-за слишком нечеткого донесения Флинка.

Эта недееспособность передалась на другие уровни, и Эрик Цеттерлунд безумно радовался тому, что обвинить в этом его не смогут. В этот момент он еще не подключился к расследованию. С другой стороны, сейчас он здесь и не имеет права ухудшить положение. Список его заслуг за последнее время нельзя было назвать блестящим, и он должен воспользоваться шансом и продемонстрировать свои способности — или, во всяком случае, не опозориться.

Цеттерлунд стоял на пороге гостиной, только что закончив беседовать с людьми из «Милтон секьюрити» о типе, который этой ночью, чуть пораньше, засветился на камерах наружного наблюдения. Этот мужчина вовсе не соответствовал описанию, данному предполагаемому убийце Микаэлем Блумквистом, а напротив, слегка напоминал худощавого наркомана со стажем, но, судя по всему, все-таки обладал высокой технологической компетентностью. В «Милтон секьюрити» полагали, что он хакнул охранную сигнализацию и вывел из строя все камеры и сенсоры, что по-всякому не делало историю менее неприятной. С одной стороны, профессиональное планирование. С другой — сама идея осуществить убийство, несмотря на полицейскую охрану и новейшую охранную сигнализацию. На какую же уверенность в себе это указывает?

Вообще-то, Эрик собирался спуститься на первый этаж к криминалистам. Однако он задержался наверху и просто озабоченно смотрел в пространство, пока его взгляд не остановился на сыне Бальдера, который хоть и являлся их ключевым свидетелем, но явно не мог говорить и ни слова не понимал из сказанного ими — иными словами, примерно чего-то подобного и следовало ожидать при такой неразберихе.

Понаблюдав за тем, как мальчик взялся за маленький кусочек огромного пазла, Эрик двинулся к изогнутой лестнице, ведущей на первый этаж. Но в следующее мгновение он застыл на месте. Ему вспомнилось первое впечатление от ребенка. Когда он только ступил в дом, почти ничего не зная о происшедшем, мальчик показался ему самым обычным. В нем не было ничего примечательного, подумал он, разве что возбужденный взгляд и напряженные плечи. Эрик, пожалуй, даже описал бы его как необыкновенно красивого парня с большими глазами и непослушными вьющимися волосами. Уже позже Цеттерлунд узнал, что мальчик — аутист и страдает тяжелой формой умственной отсталости. То есть он не сам это увидел, а ему об этом рассказали; значит, подумал он, убийца либо встречался с мальчиком раньше, либо точно знал, как обстоит дело. Иначе он едва ли оставил бы пацана в живых и стал бы рисковать тем, что свидетель опознает его на очной ставке, не так ли?… Хотя Эрик даже не дал себе времени додумать мысль до конца, она привела его в возбуждение, и он поспешно подошел к мальчику.

— Мы должны его немедленно допросить, — заявил он, сам того не желая, слишком громким и раздраженным голосом.

— Господи, будьте с ним немного поделикатнее, — сказал Микаэль Блумквист, случайно оказавшийся рядом.

— Не вмешивайтесь, — прошипел Эрик. — Он, возможно, знал преступника. Надо раздобыть альбом с фотографиями и показать ему. Надо каким-то образом…

Мальчик прервал его, разрушив пазл внезапным взмахом руки, и Цеттерлунду ничего не оставалось, как только пробормотать слова извинения и отправиться вниз, к криминалистам.

Когда полицейский скрылся на первом этаже, Микаэль остался стоять, наблюдая за мальчиком. Казалось, с ним вот-вот опять что-то произойдет, — возможно, новый припадок; а последнее, чего хотелось Блумквисту, это чтобы ребенок снова стал наносить себе увечья. Но тот застыл и принялся с бешеной скоростью крутить правой рукой по ковру. Потом резко остановился и поднял умоляющий взгляд, и хотя Микаэль на мгновение заинтересовался тем, что бы это могло означать, он оставил свою мысль, когда высокий полицейский, которого, как он уже запомнил, звали Петер Блум, уселся рядом с мальчиком и попытался опять увлечь того пазлом. Сам же Микаэль пошел на кухню, чтобы немного передохнуть. Он смертельно устал, и ему хотелось уехать домой. Но, по-видимому, сперва следовало посмотреть на несколько снимков с камеры наружного наблюдения. Когда ему их покажут, он не знал. Все затягивалось и казалось беспорядочным и неорганизованным, а Микаэлю отчаянно хотелось в постель.