Дин Кунц - Дом ужасов

С этого момента и до того дня, когда несколько лет спустя Конрад убежал из дома, жизнь мальчика превратилась в ад. Отец постоянно винил его. Не давал ни на минуту забыть о случившемся. Напоминал ему об этом по сотне раз на дню. Конрад задыхался от чувства вины и ненависти к себе.

Он так и не смог убежать от своего стыда. Стыд этот возвращался к нему каждую ночь, даже теперь, когда ему исполнилось пятьдесят два года. Его кошмары были заполнены огнем, истошными криками и обезображенным шрамами лицом отца.

Когда Эллен забеременела, Конрад не сомневался, что Бог наконец-то дает ему шанс на искупление грехов. Создавая семью, окружая детей любовью и счастьем, он, возможно, сумеет загладить вину за смерть матери, сестер и братьев. Месяц за месяцем, с ростом живота Эллен, у Конрада крепла уверенность, что ребенок — начало его пути к спасению души.

Потом родился Виктор. В первые несколько часов Конрад думал, что Бог продолжает наказывать его. Вместо того чтобы дать ему шанс искупить грехи, Бог, похоже, швырял их ему в лицо, говоря, что он не заслуживает ни милосердия, ни душевной умиротворенности.

Но едва прошел первый шок, Конрад смог иначе взглянуть на своего сына-мутанта. Виктор пришел не с небес. Виктор пришел из глубин ада. Младенец — не наказание Бога. Младенец — благословенный дар Сатаны. Бог повернулся спиной к Конраду Стрейкеру, но Сатана послал ему этого младенца, демонстрируя свое благорасположение.

Для нормального человека такая логика могла показаться извращенной, но для Конрада, жаждущего избавиться от чувства вины и стыда, все выглядело более чем логично. Если небесные врата навсегда для него закрылись, он мог повернуться к воротам ада и без колебания принять свою судьбу. Ему хотелось стать частью чего-то большого, пусть и ада. Если бог света и красоты не собирался давать ему отпущение грехов, тогда он соглашался получить это отпущение у бога темноты и зла.

Конрад прочел десятки книг по сатанинским религиям и быстро узнал, что ад — не то место, где пахнет серой и мучаются грешники, как это утверждали христиане. В аду, говорили сатанисты, грешников вознаграждают за их грехи, там реализуются все их грезы. А главное, в аду нет такого понятия, как чувство вины. В аду неизвестно, что такое стыд.

Едва приняв Сатану за своего спасителя, Конрад понял, что сделал правильный выбор. Ночные кошмары с пожаром и болью не прекращались, но теперь он находил куда больше удовольствия в повседневной жизни, чего не случалось с той злополучной предрождественской ночи. Впервые с тех давних пор жизнь обрела для него смысл. Он находился на земле, чтобы служить дьяволу, и если тот мог предложить взамен самоуважение, Конрад соглашался положить все силы на дело антихриста.

Когда Эллен убила Виктора, Конрад знал, что она выполнила Божью работу, и пришел в ярость. Едва не убил ее. Но осознал, что за убийство может попасть в тюрьму, даже на электрический стул, то есть он более не смог бы осуществлять роль, написанную для него Сатаной. В голову пришла здравая мысль: если он женится снова, Сатана, возможно, пошлет ему еще один знак своего благорасположения, еще одного демонического ребенка, который вырастет, чтобы стать карой человечества.

Конрад женился на Зене, и со временем Зена родила ему Гюнтера. Стала дьявольской Марией, пусть этого и не осознавала. Конрад так и не сказал ей правды. Себя он видел Иосифом антихриста, отцом и защитником. Зена думала, что ребенок — обычный уродец, и, хотя в его присутствии чувствовала себя не в своей тарелке, приняла его отклонения от нормы с тем самым хладнокровием, с каким карни обычно относились к уродам.

Но Гюнтер был не просто уродом.

Он был больше чем урод. Гораздо больше.

Он был святым.

Мессией. Мессией зла.

Такси мчалось к ярмарочному комплексу, Конрад смотрел на тихие дома и задавался вопросом, а есть ли здесь хоть один человек, который знает, что прежний мир, мир Господа Бога, доживает последние дни. Чувствует ли, что сын Сатаны уже на Земле и недавно вступил в период зрелости.

Гюнтер лишь закладывал основы своего режима ужаса. На Землю спускалось тысячелетие тьмы.

И да, Гюнтер был нечто большее, чем просто урод.

Будь он просто урод, получалось бы, что двадцать пять последних лет Конрад вел себя неправильно. Чего там, получалось бы, что Конрад вел себя как безумец.

Так что Конрад не признавал Гюнтера уродом. Для Конрада Гюнтер был легендарным черным зверем.

Гюнтер являл собой уничтожение мира.

Гюнтер был герольдом эры Тьмы.

Гюнтер был антихристом.

Должен был быть. Должен был, ради спасения души Конрада.

Для Джоя неделя, предшествующая ярмарке, ползла, словно улитка. Он всей душой стремился стать карни и навсегда покинуть Ройял-Сити, но создавалось ощущение, что удобный момент для побега придет уже после того, как мать убьет его.

И никто не мог помочь ему скоротать время. Мамы он, само собой, избегал. Папа, как всегда, или был на работе, или ретировался в мастерскую, занимался моделями поездов. Томми Калп, его лучший школьный друг, уехал с родителями в отпуск.

Даже Эми он в эти дни практически не видел. Каждый день, кроме воскресенья, она работала в «Погребке». И на этой неделе по вечерам уходила из дома на свидания с каким-то парнем по имени Базз. Джой не знал, какая у него фамилия. Может, Со?

Джой не собирался идти на ярмарку до субботы, последнего дня пребывания парка развлечений, чтобы никто не понял бы, куда он подевался, пока парк не уехал бы далеко-далеко, в другой штат. Но когда неделя таки прошла и наступил понедельник, 30 июня, запас выдержки иссяк. Джой сказал матери, что едет в библиотеку, оседлал велосипед и промчался две мили, которые отделяли дом Харперов от территории ярмарочного комплекса. Он по-прежнему не собирался сбегать раньше субботы. Но именно понедельник уходил на монтаж павильонов и аттракционов, вот Джой и решил, что ему стоит посмотреть, как это делается, раз уж он вознамерился стать карни.

Два часа он бродил по центральной аллее, стараясь не мешаться под ногами, и смотрел во все глаза, поражаясь тому, с какой скоростью обретают форму «Чертово колесо» и другие аттракционы. Двое карни, здоровенные мужчины с литыми мышцами и множеством татуировок, отпустили какую-то шутку на его счет, он ответил, они втроем посмеялись. И вообще, ему нравились люди, которых он видел вокруг.

К тому времени, когда он добрался до той части центральной аллеи, где возводили «Дом ужасов», на крыше как раз устанавливали огромное лицо клоуна. Один из рабочих был в маске Франкенштейна, и Джой засмеялся. Другой был альбиносом, и он окинул Джоя взглядом бесцветных, водянистых, холодных, как окна зимой, глаз.