Дин Кунц - Дом ужасов

Разумеется, он был красавчиком. Одним из самых красивых парней среди выпускников. Многие девушки думали, что Эми сильно повезло, когда она заарканила Джерри Гэллоуэя.

«Но ты же не отдаешь свое тело парню только потому, что он — красавчик, — думала она. — Господи, у тебя должны быть более высокие стандарты».

Интеллект Джерри очень уж сильно уступал его внешности. Не хватало ему ни ума, ни остроумия, ни доброты, проблемы других заботили его по минимуму. Он полагал себя крутым парнем, хорошо играл Джо Колледжа, но фасад скрывал пустоту.

Эми смотрела на других девушек, в шелке, атласе, кружеве, шифоне, с низкими вырезами на груди, с оголенными спинами, длинными юбками и туфельками. Прически, макияж, позаимствованные у матерей и тетушек драгоценности. Все эти девушки смеялись, прикидывались ультраискушенными, гламурными, даже уставшими от мирской суеты. Эми им завидовала. Они отлично проводили время.

А она была беременна.

Боялась, что вот-вот заплачет. Прикусывала язык, чтобы сдерживать слезы.

Праздничный вечер намечали закончить в час ночи. Потом с половины второго до трех часов утра выпускников ждал роскошный шведский стол, накрытый в одном из лучших ресторанов города.

Эми разрешили пойти на бал, но не в ресторан. Отец ее отпускал, но, как обычно, возразила мать. Отец говорил, что она может гулять до трех ночи, потому что случай особый, но мать хотела, чтобы она вернулась домой в десять вечера, за три часа до окончания бала. Эми всегда приходилось возвращаться домой в десять вечера по выходным, в девять — в дни школьных мероприятий. На этот раз отец твердо встал на ее сторону, и мать с неохотой пошла на компромисс: Эми может гулять до часу ночи. Мать не любила идти на уступки, и Эми знала, что потом она найдет много способов отыграться.

«Если бы все было, как хотела мать, — думала Эми, — если бы папа иной раз не вступался за меня, мне бы не разрешали ходить на свидания. Мне бы никуда не разрешали ходить, за исключением церкви».

— Ты просто динамит, — нашептывал ей Джерри Гэллоуэй, обнимая ее в следующем танце. — Ты так меня возбуждаешь, беби.

«Дорогая, дорогая мама, — с горечью думала Эми, — ты только посмотри, сколько пользы принесли твои правила и наставления. Все твои молитвы, все годы, когда ты таскала меня к мессе три, четыре, а то и пять дней в неделю, все эти вечерние чтения Библии перед сном. Видишь, мама? Видишь, какой из этого вышел толк? Я беременна. Меня накачали. И что подумает об этом Иисус? И что подумаешь ты, когда узнаешь? Что ты подумаешь о незаконнорожденном внуке?»

— Ты опять дрожишь, — заметил Джерри.

— Вдруг стало холодно.

В самом начале одиннадцатого, когда оркестр играл «Ярмарку в Скарборо», Джерри, кружа Эми по танцполу, предложил ей покинуть зал и провести остаток вечера вдвоем, только он и она, доказывая (так это он назвал) свою любовь друг к другу. А ведь считалось, что бал по случаю окончания школы — это особый вечер для девушки, теплые воспоминания о котором должны остаться с ней на всю жизнь, а не просто еще одна возможность потрахаться на заднем сиденье автомобиля бойфренда. Кроме того, они пришли на танцы лишь два с половиной часа тому назад. Эгоистичность Джерри начинала зашкаливать. Но, с другой стороны, напомнила она себе, он — всего лишь озабоченный подросток, не настоящий мужчина и, уж конечно, не романтик. Опять же со всеми своими тревогами она не могла стать полноценной участницей царящего вокруг веселья. Вот Эми и согласилась уйти с ним, хотя собиралась продолжить вечер совсем не так, как рассчитывал Джерри.

Покидая спортивный зал, на превращение которого в бальный организационный комитет потратил столько усилий, Эми оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на гирлянды из фольги и гофрированной бумаги, на цветы из бумажных салфеток. Огни притушили. Под потолком медленно вращался зеркальный шар, разбрасывая тысячи отраженных лучиков. Зал выглядел экзотическим, таинственным. Но у Эми зрелище это вызывало только грусть.

Джерри принадлежал «Шевроле», сошедший с конвейера двадцатью годами раньше. Он сам восстановил автомобиль и поддерживал его в идеальном рабочем состоянии. Они выехали из города по узкой, извилистой Блэк-Холлоу-роуд. Наконец он свернул на проселочную дорогу, ведущую к реке, и остановил «Шевроле» среди высоких кустов и редких деревьев. Выключил фары и подфарники, потом двигатель, на пару дюймов опустил стекло, чтобы в кабину поступал теплый ночной воздух.

Обычно они приезжали сюда. Здесь Эми и забеременела.

Джерри повернулся к ней. В лунном свете, который падал в кабину через ветровое стекло, зубы его, казалось, фосфоресцировали. Он взял правую руку Эми и положил себе на промежность.

— Пощупай, беби. Видишь, что ты со мной делаешь?

— Джерри…

— Ни одна девушка не заводила меня, как ты.

Вторая его рука уже нырнула в вырез платья,

щупая груди.

— Джерри, подожди минутку.

Он наклонился к ней, поцеловал в шею. От него пахло «Олд спайс».

Эми убрала руку с его промежности. Отодвинулась.

Намека он не понял. Убрал руку из выреза только для того, чтобы взяться за застежку «молнии» на спине.

— Джерри, черт побери! — Эми оттолкнула его.

Он тупо вытаращился на нее.

— А? Что не так?

— Ты пыхтишь, как паровоз.

— Ты меня возбудила.

— Тебя возбудило бы и дупло.

— Это ты о чем?

— Нам нужно поговорить.

— Поговорить?

— Люди это делают, знаешь ли. Говорят перед тем, как трахаются.

Он какое-то время смотрел на нее, потом вздохнул.

— Ладно. И о чем ты хочешь поговорить?

— Дело не в том, чего я хочу. Нам нужно об этом поговорить.

— Что-то я тебя не понимаю, беби. Это загадка или что?

Она глубоко вдохнула, а потом выдала плохую новость:

— Я беременна.

На несколько секунд ночь застыла, и Эми слышала тихое журчание реки, от которой их отделяли двадцать футов. Квакнула лягушка.

— Это шутка? — наконец спросил Джерри.

— Нет.

— Ты действительно беременна?

— Да.

— Ох, дерьмо.

— Да, да, — голос ее сочился сарказмом, — всеобъемлющая оценка сложившейся ситуации.

— Не пришли месячные или что?

— Не пришли в прошлом месяце и не пришли в этом.

— Ты была у врача?

— Нет.

— Может, ты не беременна.

— Беременна.

— Живот у тебя не растет.

— Еще слишком маленький срок.

Он молчал, глядя на деревья и черную реку за ними.

— Как ты могла так поступить со мной? — наконец вырвалось у него.

Ее этот вопрос поразил. Она изумленно глянула на него, а когда увидела, что спрашивает Джерри на полном серьезе, горько рассмеялась.

— Может, я что-то упустила на уроках биологии, но, насколько я это понимаю, так поступил со мной ты, а не наоборот. И не пытайся взвалить вину на партеногенез.