Лоренс Блок - Капля крепкого

Что ж, прекрасно. Я набрал указанный в справочнике номер. Четыре гудка, затем включился автоответчик, и мужской голос предложил мне оставить сообщение. Причем таким тоном, словно ему не важно, оставлю я его или нет.

Я повесил трубку, переписал адрес и номер телефона Саттенштейна. Затем добрался пешком до площади Колумба и там спустился в метро.

До недавнего времени я мог бы сделать еще один телефонный звонок — Эдди Кёхлеру, моему «раввину» в Нью-Йоркском департаменте полиции, который поспособствовал моему переводу в Шестой участок, где он возглавлял детективное подразделение. Эдди часто помогал мне по телефону, что избавляло меня от необходимости ехать в центр города, и всякий раз при этом настойчиво советовал подать заявление о возвращении на службу.

А до этого случилось непоправимое — на Вашингтон-Хайтс шальной пулей из моего револьвера была убита молоденькая девушка. Но вовсе не этот инцидент стал причиной моего увольнения из департамента, равно как и причиной того, что брак мой распался. Правильнее сказать, он просто ускорил эти два события, и после мне ничего не оставалось, как напиваться в стельку на протяжении нескольких лет.

Согласно проведенному внутреннему расследованию, стрельба моя была признана правомерной. Я преследовал двух вооруженных грабителей, которые только что убили бармена, стрелял в них, прикончил одного и ранил второго — и это был прекрасный результат, поскольку стрелял я ночью и в движущиеся мишени. Выпустил много пуль, и одна из них срикошетила, попала в девчонку, случайно оказавшуюся не в том месте и не в то время. Смерть ее была трагедией, но никто не упрекал меня за это и не наказывал, поскольку действовал я правильно. Напротив, в полиции мне даже вынесли благодарность.

Но сам я корил себя на чем свет стоит. Я разрядил служебный револьвер, и погиб ни в чем не повинный ребенок, и оба эти явления были тесно взаимосвязаны. Когда начну составлять свой список Восьмой ступени, то первым именем в нем будет Эстрелита Ривера, на самой верхней строчке, хотя исправить ситуацию все равно уже невозможно.

Впрочем, все это к делу не относится. Я стал трезвенником, и как-то раз мы с Джимом беседовали о будущем. Возник вопрос: чем я собираюсь зарабатывать на жизнь? Обсуждали мы и возможность моего возвращения на службу. Причем я говорил об этом и с Джен, а потом и с Эдди Кёхлером, который пробыл в этой упряжке целых два года после наступления пенсионного возраста. А потом подал в отставку, продал свой дом и переехал во Флориду.

Наверное, до сих пор у меня есть возможность восстановиться в прежней должности, но изо дня в день я откладываю это решение, и оно начинает казаться все менее реалистичным. Я слишком долго отсутствовал. Истерлись и оборвались все связывающие меня с этим местом нити, да и Эдди, способного снова скрепить их, уже не было в участке, а у друзей, оставшихся там, не имелось даже клочков этих нитей.

В случаях, подобных этому, я предпочитаю метро телефону.

Я прекрасно помнил копа, присутствовавшего на опознании с участием Джека Эллери — высокий лоб, ярко-синие глаза и бульдожья челюсть. А вот имя его забыл напрочь. Протопал, наверное, целый квартал по Западной Десятой и вдруг вспомнил. Лонерган. Да, точно. Это фамилия, но имя вспомнить по-прежнему не удавалось. Спросил сидящего в дежурке сержанта, на месте ли детектив Лонерган, и лицо его омрачилось.

— Должно быть, вы о Билле Лонергане, — заметил он и сообщил, что этот детектив вышел в отставку то ли в марте, то ли в апреле.

Он дал мне номер телефона, а когда я уже двинулся к выходу, окликнул и сказал, что я могу воспользоваться вот этим, служебным.

— Все экономия, — рассудил он. — К тому же в округе, кварталов на шесть, нет ни единого исправного автомата.

Я позвонил, трубку сняла женщина. Позвала его, и я сразу узнал голос. Представился, он повторил мое имя, а потом сказал, что не припоминает. Тогда я сообщил, что занимаюсь расследованием убийства Джека Эллери, но и это имя, похоже, ни о чем ему не говорило.

— Вы вели его дело, — напомнил я. — Правда, давно, несколько лет назад.

— Тогда должен помнить, — сказал он. — Послушайте, почему бы вам не приехать? Увижу вас и сразу вспомню. Скорее всего этого вашего Джека Эллери тоже.

— У него было прозвище Высокий-Низкий Джек.

— Звучит знакомо, — протянул он. — Ладно, за то время, что будете добираться, покопаюсь в памяти.

Жил он в Куинсе, в районе Вудсайд, в небольшом домике на одну семью с крохотной лужайкой у фасада и асфальтовым сайдингом. Поездка заняла почти час. Пришлось сделать две пересадки, чтобы добраться до места. По дороге я прикинул, что Лонерган всего на несколько лет старше меня, а стало быть, рановато вышел в отставку. И еще я вспомнил, как помрачнел сержант в дежурке, стоило мне упомянуть Лонергана.

Я отметил также скорость, с какой сержант выдал мне номер телефона и даже разрешил воспользоваться служебным аппаратом, затем присовокупил сюда же тот факт, что Лонерган с такой легкостью и охотой согласился встретиться со мной и пригласил к себе. Если сопоставить все эти элементы, вывод напрашивался однозначный, а потому я не слишком удивился, когда миссис Лонерган отворила мне дверь и провела в гостиную. Муж ее был одет в пижаму и халат и сидел в кресле-качалке перед телевизором с выключенным звуком. И лицо у него было такое измученное, осунувшееся и бледное, что сразу стало ясно — он умирает.

Но внутренне я был уже к этому готов. Не думаю, что на лице моем отразился шок, хотя, с другой стороны, Лонерган был детективом и умел читать выражения лиц и мысли.

Однако сказал он только:

— Ну да, конечно, Мэтт Скаддер. Вспомнил сразу, как только повесил трубку. Правда, не припоминаю, чтобы мы вместе работали над каким-то делом, но встречались и пару раз даже выходили выпить по рюмке-другой. Помните забегаловку на Шеридан-сквер? Нет, не «Львиная голова», а заведение прямо по соседству.

— На Пятьдесят пятой?

— Да, точно. Господи, вот славное было местечко для серьезной выпивки. И вы ходили туда не для того, чтобы потягивать через соломинку этот гребаный шприц из белого вина и содовой. Да, кстати, что будете пить? Есть виски и виски. Или, если кто еще не вылакал, эль «Баллантайнс» из холодильника.

— Думаю, не сегодня, — ответил я. А потом уточнил, что было не слишком для меня характерно: — Я завязал, Билл, некоторое время назад. Вступил в «Общество анонимных алкоголиков». Прошел долгий путь.

— Вот как. И давно это случилось?

— Скоро уже год.

— Так, дай-ка я на тебя посмотрю. — Он развернулся в кресле. — Выглядишь неплохо. Выходит, вовремя остановился. Ну а имбирный эль будешь?

— С удовольствием, если не доставлю хлопот.