Лоренс Блок - Капля крепкого

— Да, так и есть, и спасибо вам. Но если он там… Нет, Ричард просто душка, но не самый лучший в мире укротитель хулиганов.

— И потому вам понадобился такой головорез, как я.

— Бывший коп, — кивнула она, — и человек, способный постоять за себя на улицах Нью-Йорка, где на каждом шагу подстерегает опасность.

— В том числе в Бруклине.

— В том числе в Бруклине. — Донна крепко сжала мне руку. — Головорез, надо же, — пробормотала она. — Это вряд ли, мой дорогой. Вряд ли.

После собрания мы всей компанией отправились в «Пламя», и в какой-то момент разговор зашел о моем выступлении.

— Если с чем-то переборщить, — произнес Брент, — с тобой непременно что-то случится. Если пьешь, рано или поздно нарвешься на неприятности. Начнутся инциденты, ты налетишь на штраф за вождение в пьяном виде, раскурочишь машину, разрушишь свою печень… Я могу продолжать сколько угодно, но думаю, и без того всем ясно. Если начнешь баловаться кокаином, носовая перегородка сгнивает заживо, и у тебя проваливается нос, и для сердца это тоже крайне вредно, и бог еще знает для чего. Примешься за «колеса» — и найдешь миллион способов себя угробить. Примешь галлюциноген — и отправишься в путешествие, откуда можно и не вернуться. У каждого удовольствия есть своя цена.

— Можешь заплатить мне прямо сейчас, — пробормотал женский голос, цитируя рекламу сигарет с фильтром, — или все равно заплатишь, только позже.

— Что касается марихуаны, здесь не такие тяжкие последствия. Когда покуриваешь эту травку, ничего не случается. Живешь себе, как жил раньше, перемалываешь воду в ступе.

Тут они заспорили, а потом я сказал:

— Да, таков уж он, ничего не попишешь. Все женщины в его жизни были примерно одного возраста. Первой девушке было двадцать пять. С тех пор так и пошли двадцатипятилетние. Проживает в одной и той же квартире…

— Да, Мэтт, это Нью-Йорк. Какой дурак будет съезжать со съемной квартиры, где рента под контролем?

— Это верно. Но у него вместо книжных шкафов пластиковые контейнеры для молочных продуктов, и готов побиться об заклад, они выступают в этой роли лет двадцать. С другой стороны…

— Что?

— Тут вот какая штука, — протянул я. — Знаю, глупо примеривать на себя чью-то жизнь. И еще знаю, в жизни людей выпадают хорошие и плохие дни. И вероятно, я застал его как раз в один из хороших дней. И уж Господь Бог свидетель, не такой жизни хотели родители для своего сына, оплачивая его обучение в Нью-Йоркском университете. А если взять словарь, то там рядом с определением «замедленное развитие» можно найти его портрет.

— Но?…

— Но я все равно должен признать: этот сукин сын счастлив.

Я должен был позвонить Джен, вернувшись в гостиницу, но пришел очень поздно и решил отложить звонок до утра. Встал я рано, пошел позавтракать, потом вернулся и позвонил.

— А я как раз собиралась звонить тебе, — сказала она.

— Но я тебя опередил.

— Да.

— Хотел узнать, остается ли наше субботнее свидание в силе. Но только с одной оговоркой: на встречу в Сохо я могу опоздать. Подвалила работенка на несколько часов. Должен выступить в роли бесстрашного головореза.

— Прости, не поняла?

Я кратко, в двух предложениях, обрисовал ситуацию.

— В Бруклин мы выезжаем в три, — сообщил я. — Пока доберемся до места, уйдет, наверное, с полчаса. Потом упакуем ее вещи и загрузим в машину, на это уйдет еще примерно час. Затем полчаса до дома, где я должен буду принять душ, так что освобождаюсь около пяти. Но…

— Но это может занять и больше времени.

— Вполне вероятно, выедем мы только в три тридцать или даже позже. И потом Ричард запросто может заблудиться по пути к Коббл-Хилл или попасть в пробку. Нет, я не думаю, что пьяный дружок Донны закатит скандал, но если бы такой опасности не существовало, она бы не попросила меня поехать с ней. И чем дольше будет путь и, возможно, разборки, тем нужнее для меня принять душ.

Я ждал, что она скажет на это, но Джен промолчала. Если бы не радио, играющее где-то на заднем фоне, я бы подумал, что нас разъединили.

— Как раз поэтому я и собиралась тебе звонить, — наконец произнесла она.

— Из-за Донны и Винни?

— Нет. Из-за встречи в субботу. Я не смогу прийти.

— Вот как?

— Я встречаюсь со своим поручителем.

— В субботу вечером?

— Именно. Обед, потом собрание, после чего нам предстоит долгий разговор.

— Что ж, — заметил я, — в таком случае не важно, сколько я буду добираться до Коббл-Хилл.

— Ты расстроился?

— Нет, — ответил я. — С чего мне расстраиваться? Делай что нужно и что хочешь.

Около полудня я подошел к развилке на Западной Шестьдесят третьей, в том месте, где от нее ответвлялась Фаэрсайд. Две встречи начинались одновременно, и обычно я ходил туда, где собирались новички. Нет, это вовсе не означало, что на мероприятие пускали только тех, кто использовал «тренировочные колесики», здесь фокусировали дискуссию на основных темах. Иными словами, просили говорить о том, как удалось продержаться хотя бы день без питья. Это правило часто соблюдалось в перерывах, но в основном они все же обменивались впечатлениями об алкоголе и искусстве продержаться без него несколько часов.

Порой я ходил и на другое собрание, и обычно принимал решение в зависимости от того, где в зале поменьше народу или в настроении ли я подняться на один лестничный пролет выше. Но сегодня я заметил, что у новичков в кресле спикера сидит женщина, выступление которой я уже слышал на прошлой неделе, а потому пошел наверх.

Был четверг, а потому собрание наверху посвящалось ступеням, и собравшиеся там люди находились на Восьмой ступени. Если и совпадение, то не слишком удивительное, ведь этих перлов мудрости насчитывается всего двенадцать, и два из них имеют прямое отношение к попыткам внести поправки в прошлое, так что соотношение получалось пять к одному.

И тем не менее мне показалось, я прибыл в нужное место в нужное время. Схватив стаканчик с кофе и пару масляных печений, я уселся по правую сторону от прохода и начал слушать выступающего. Тот силился объяснить, как его восприятие этой ступени менялось со временем. Сказал, что, когда составил список Восьмой ступени первый раз, там оказалась всего пара имен — жены, которая осталась с ним, несмотря на то что пьянство уже почти полностью разрушило их брак, и детей, чьими интересами он пренебрегал. Но больше всего вреда он нанес сам себе этим пьянством, разрушил здоровье, потерял работу, а потому счел, что поправки прежде всего следует внести в свое поведение и в семейную жизнь. Потому и решил стать трезвенником.

Но со временем, по его словам, он начал понимать, как злоупотребление алкоголем подорвало отношения с самыми разными людьми, как действия или бездействие превратили его в эмоционально опустошенного человека. Он стал похож на сорвавшуюся с креплений пушку на корабле, которая перекатывалась по палубе, безжалостно круша все на своем пути.