Лоренс Блок - Капля крепкого

Я попытался открыть дверь кредитной карточкой. Если она не заперта на щеколду, если меня отделяет от вторжения в квартиру простой пружинный замок, тогда, пожалуй, получится. Я провозился минуты две и убедился, что это не тот случай. Дверь заперта, мне ее не открыть и уж тем более не выбить.

И вдруг… я почувствовал что-то. Уловил какой-то запах. Может, все же показалось?

Я встал на одно колено, низко наклонил голову. Между полом и дверью был зазор примерно в четверть дюйма. Достаточно, чтобы увидеть свет, если в квартире он включен.

Ни мышами, ни капустой не пахло. Мокрой собачьей шерстью с чесноком — тоже. Я уловил запах, заставивший меня отскочить от двери, слететь вниз по лестнице, выбежать на улицу. И опрометью помчаться по ней в поисках телефона-автомата.

— Когда видишь нечто в этом роде, — заметил Редмонд, — первым делом хочется разрезать ремень и снять его. Просто бессердечно было бы оставить его так. Ты гуманно поступил, вызвав полицию, но создал нашей криминалистической лаборатории кучу проблем. Да стоит только открыть окно, как на улице все в обморок попадают. Словом, плохи наши дела.

Он все же открыл все окна, и дышать стало немного легче. Когда управляющий отпер нам дверь, в нос ударила страшная вонь. И мы вошли в нее, и запах этот был столь невыносим, что я возблагодарил судьбу за то, что не успел сегодня пообедать.

Если не считать запаха, в гостиной было все по-прежнему, идеальный порядок. В кухне тоже идеальные чистота и порядок, за исключением недопитой чашки кофе на блюдце той же расцветки.

Грег Стиллмен находился в спальне. Из одежды на нем не было ничего, кроме трусов в бело-голубую полоску. Вокруг шеи обмотан черный кожаный ремень, широкая медная пряжка еле виднелась — настолько распухло горло. Другой конец ремня был перекинут через дверь платяного шкафа и терялся где-то там, в его глубине. Сама дверь была плотно прикрыта, чтобы удержать его на месте. Рядом на боку валялся складной стул — очевидно, перевернулся, когда Грег оттолкнул его ногой.

— Никто бы ни за что не стал поступать так, — заметил Редмонд, — имея хоть малейшее представление о том, как, черт возьми, они потом будут выглядеть. Или пахнуть.

Лицо распухло до неузнаваемости, жилы на шее вздуты, кожа посинела. Желудок и кишечник опорожняются автоматически. Ядовитые газы образуются во внутренних органах и находят путь наружу. Плоть гниет.

— Вот сукин сын, бедолага, — пробормотал Редмонд. — Страшно не хочется оставлять его здесь, висящим на ремне. Но ему уже все равно, снимем мы его или нет.

Эксперт-криминалист считал, что кончать жизнь самоубийством таким способом — последнее дело.

— Потому что ты умираешь не сразу, а долго и мучительно, — пояснил он. — И в полном сознании. Крутишься вокруг своей оси, как форель на леске, и уже слишком поздно, чтобы передумать. Вот, посмотрите сюда, на дверь. Видите отметины? Это он брыкался. Можно принять таблетки, заснуть и больше не проснуться. А если вдруг человек передумал, когда уже проглотил их, у него, как правило, есть время вызвать неотложку, чтобы врачи промыли ему желудок.

— Или же засунуть в рот ствол и пальнуть. По крайней мере быстро.

— Да, просто зрелище потом неприглядное, все забрызгано кровью и мозгами, — кивнул медэксперт. — Но если не тебе убирать, то какая разница?

— Мне? — откликнулся Редмонд. — Нет уж, пожалуйста, избавьте меня от всего этого, ладно? Лично я не собираюсь совать в рот пушку.

— Вы ведь не курите, нет? Я бросил несколько лет назад, — вздохнул Редманд. — Но когда сталкиваюсь с чем-то подобным, жалею, что не курю, и страшно не хватает сигары. Примерно фут длиной и дюйм толщиной. В самый раз, чтобы отбить этот жуткий запах.

Мы сидели в «Изумрудной звезде», баре на Второй авеню, который я заметил еще во время первого своего визита в дом Грега. Барменом здесь работал сухопарый испанец с длинными бакенбардами и тоненькими, словно выведенными карандашом усиками. Редмонд, который пил виски с водой, когда мы встречались с ним в «Менестреле», заказал сейчас шотландский виски «Кэтти Сарк», чистый, без содовой и льда.

Думаю, он сделал очень разумный выбор. Но я заказал себе только кока-колу.

— Мой первый напарник, — заметил я, — питал пристрастие к таким маленьким итальянским сигаркам, похожим на обрезки перекрученной веревки. Они продавались в узких картонных коробках, по пять или шесть штук в каждой. Вроде бы этот сорт назывался «Де Нобили», но сам Махафи окрестил их вонючками из Генуи.

— Сегодня его обвинили бы в оскорблении национального достоинства.

— Вполне могли, но ему было плевать. Я терпеть не мог запаха этих вонючек. Но когда нам с ним приходилось сталкиваться с таким кошмаром, как сегодня, он закуривал эту свою сигарку, и мне тоже давал одну, и я прикуривал и затягивался.

— Готов поспорить, вам это нравилось.

— Во всяком случае, помогало.

Редмонд приподнял свой стакан, посмотрел через него на свет лампы над головой. Что пытался там разглядеть, непонятно. Я и сам так часто делал, не знаю почему.

— И записки не оставил, — пробормотал он.

— Нет.

— У меня сложилось впечатление, он не из тех, кто будет оставлять посмертные записки. Впрочем, вы знали его лучше, чем я.

— А у меня впечатление, что он был не из тех, кто станет кончать жизнь самоубийством, — заметил я.

— Все принадлежат к этому типу, — возразил Редмонд. — Но фокус в том, что большинство так и не решается.

— Возможно.

— Мой отец покончил с собой. Понимаете, что это значит? — Я понимал, но он не стал дожидаться ответа. — Это означает, что наследственность у меня дурная. Точных цифр не помню, но сыновья самоубийц гораздо чаще сводят счеты с жизнью, нежели остальные люди.

— Однако это еще не означает, что у них нет выбора.

— Нет. — Он отпил глоток. — У меня этот вопрос пока не стоит. Но будь у меня выбор, что бы я сделал? — Он усмехнулся. — Попробуйте задаться этим маленьким вопросом хотя бы несколько раз, увидите, куда это вас заведет. Так что давайте-ка рассмотрим другие вопросы. Когда вы с ним виделись в последний раз?

— Точно не помню, — ответил я. — Но по телефону говорили последний раз в субботу.

— Да, я прослушал записи на его автоответчике. Начали поступать в понедельник утром. Что сказал медэксперт? Вроде бы два дня?

— Вроде бы да.

— Запросто можно сойти с ума, слушая эти сообщения. Вы должны были их слышать, стояли всего в нескольких футах.

— Звонили в основном друзья и знакомые по «Обществу анонимных алкоголиков».

— И еще какая-то женщина. Описывала ювелирное украшение, которое хотела отдать ему починить. Невероятно! Она не умолкала ни на секунду: говорила о размерах, о материалах, о том, сём и этом, потом стала спрашивать, когда может подъехать и показать эту цацку ему. «Сама не понимаю, зачем описываю вещицу так подробно», — заявила она в конце. Меня так и подмывало позвонить этой дамочке и сказать, что я тоже не понимаю.