Уилбур Смит - Порочный круг

– Но как к вам попали их дневники?

– Когда Генри и Брайони умерли, ваша жена Хейзел просмотрела их вещи. Она отобрала все самое памятное, в том числе дневники, и попросила Ронни Бантера надежно спрятать их в архивах конторы «Бантер и Теобальд». Мы с Ронни распечатали их. Читать дневники все равно что говорить с мертвыми. Меня это чрезвычайно трогало и волновало. – Гектор удивленно покачал головой, а Джо продолжила: – Конечно, это был не единственный мой источник информации. Мне были открыты все документы доверительного фонда; все письма и электронная корреспонденция Генри, не говоря уж о переписке с бенефициарами.

– И с Карлом Бэнноком?

– Конечно. Я даже встречалась с ним лично.

Гектор оторвал взгляд от дороги и удивленно воскликнул:

– Как? Где?

– Осторожней! – предупредила Джо. – Впереди автобус.

Гектор нажал на тормоза и остановился за автобусом.

– Как вы с ним встретились? – настаивал он.

– Он пришел к «Бантеру и Теобальду», чтобы попытаться выдоить из доверительного фонда побольше денег. Я присутствовала на встрече как помощник Ронни. Он был очень вежлив и убедителен, но нужно ли говорить, что ничего не добился и Ронни его выгнал?

– Тогда вы видели его в последний раз?

– На следующий день он позвонил мне.

– И что же?

– Я отказалась с ним разговаривать и перевела звонок на Ронни.

Гектор рассмеялся.

– Так вам было что рассказать, когда вы его описывали.

– У меня еще множество его фотографий – от начальной школы до настоящего времени. Я знаю точно, сколько денег он каждый раз получал от доверительного фонда. У меня копии всей его переписки и записи его встреч с попечителями, а также записи о суде над ним – все это и гораздо больше.

– А как насчет Джонни Конго?

– В реальной жизни он точно такой, каким я его нарисовала. У меня есть его армейское личное дело и протоколы заседаний, когда его судили за многочисленные убийства. Большая часть на той флешке, что я вам вчера передала.

Неожиданно прямо перед ними алый «мазерати» с саудовским номером сменил ряд, вынудив Гектора резко затормозить.

– Советую следить за дорогой, пока мы не доедем до вашего дома, Гектор.

– Прекрасный совет, – признал Гектор.

Он оставил машину на ее месте у парадного входа «Кросс-Роудс» и отпер дверь своим ключом, раньше чем Стивен поднялся из подвала.

– Мы какое-то время будем в кабинете, – сказал он дворецкому. – Проследите, чтобы нам не мешали. И никаких телефонных звонков, пожалуйста.

Как только Гектор впустил ее в кабинет, Джо посмотрела на стену напротив письменного стола. И резко остановилась, не сводя с нее взгляда. Он натолкнулся на свою гостью, когда подходил сзади, и приобнял ее за бедра, чтобы она не упала.

– В чем дело, Джо?

– Вы поменяли картину, – тихо сказала она. Портрет Хейзел на поле пшеницы исчез. На его месте висел пестрый английский пейзаж работы Дэвида Хокни [35] Дэвид Хокни (род. 9 июля 1937), английский художник, график и фотограф, который значительную часть жизни провел в США. Заметный представитель поп-арта. .

– Вам не нравится? В отличие от Гогена внизу это оригинал.

– Хейзел не стало?

– Да. Хейзел не стало. Мне пришлось преодолеть сильное сопротивление Стивена. Он не хотел этого делать.

– Почему? – спросила она. – Почему вы ее убрали?

– Позвольте вашу норку. – Гектор снял с Джо шубку и усадил гостью в кресло. – Устраивайтесь поудобнее, а я сварю кофе. А потом объясню, почему убрал портрет.

Он поставил перед ней кофе, но она к нему не притронулась. Гектор сел на свое место и посмотрел ей в лицо. Поднес свою чашку к губам, но пить не стал и вернул чашку на блюдце. Сплел пальцы и откинулся во вращающемся кресле, большими пальцами касаясь подбородка.

– Хейзел оставила мне письмо, чтобы я прочел после ее смерти, – сказал он, и Джо кивнула, не сводя с него глаз. – Письмо длинное, но трогательнее всего последний абзац. – Голос его чуть дрогнул, и он кашлянул, прежде чем продолжить. – Я помню наизусть каждое слово. И хочу прочесть его вам, потому что это непосредственно касается нас. Могу я прочесть его вам, Джо?

Она медленно кивнула.

– Если считаете, что так нужно.

– Вот что написала Хейзел: «Не печалься слишком долго о моем уходе. Вспоминай меня с радостью, но найди себе новую спутницу. Такой мужчина, как ты, не должен жить монахом. Однако убедись, что она хорошая женщина, иначе я вернусь и буду ее преследовать».

Джо ничего не сказала, но продолжала смотреть на него. Потом ее лицо смягчилось, и она молча заплакала.

– Мой бедный Гектор, – прошептала она. Не опуская взгляда, раскрыла сумочку на коленях, достала одноразовый платок и промокнула глаза.

– Пожалуйста, не жалейте меня, Джо, – сказал Гектор. – Я достаточно жалел себя. Я прошел долину теней и сейчас снова выхожу на яркий солнечный свет, возвращаюсь в счастливую землю смеха и любви. У меня есть Кэтрин Кайла, а теперь я нашел…

Она подняла руку, останавливая его.

– Пожалуйста, Гектор. Мне нужно на несколько минут остаться одной. Я ужасно выгляжу, когда плачу. Позвольте мне пройти в ванную поправить косметику.

Он вскочил и подошел к ней, но Джо улыбнулась сквозь слезы.

– Я знаю дорогу, – сказала она. – Пейте свой кофе, а я скоро вернусь.

Вернулась она, вполне восстановив и макияж, и самообладание.

– Простите за представление, Гектор, – сказала она. – Меньше всего вам сейчас нужны сцены. Обещаю, это не повторится.

– Не извиняйтесь, Джо. Это доказывает, что вы, как я и думал, умеете сочувствовать.

– Прекратите, – велела она. – Вы опять начинаете болтать. Речь о Джонни Конго. Об остальном поговорим позже.

– Хорошо. Согласен, нам обоим стоит успокоиться, прежде чем кто-нибудь скажет нечто такое, о чем потом будет жалеть. Итак, Джонни Конго. Мой последний вопрос был: «Откуда вы знаете о нем столько подробностей?»

– А я ответила, что у меня много документов о нем, от армейского личного дела до записей суда.

– Принято, Джо. Но в «Ядовитом семени» вы передаете его прямую речь. Я собираюсь играть адвоката дьявола. Вы вкладываете в уста Джонни слишком мягкую и правильную для такого человека речь.

– Вы очень проницательны, Гектор. – Джо опустила глаза. – Я не могла заставить себя воспроизводить его подлинные слова. Такого грязного языка я ни у кого не встречала. Почти в каждой его фразе – бранные слова, связанные с деторождением. Конечно, постоянное использование таких слов – признак ограниченного словарного запаса и извращенного ума. У нас с Ронни было много часов записи разговоров Джонни с Карлом. Именно так они общаются друг с другом. Очень скоро их речь перестает шокировать и становится банальной и скучной. Но я не могла привести ее, даже для того чтобы точнее обрисовать Джонни Конго, – ответила Джо. – Просто отредактировала. Не думаю, что это изменило смысл.