Юн Линдквист - Звездочка

Однако ему удалось договориться, и теперь по средам у него был сокращенный день, так что он мог забирать домой Терезу. О дочке больше всего мечтала Мария, но девочка сильнее привязалась к отцу, да и он чувствовал к ней нечто совершенно особенное.

Мальчишки были шумными и бойкими, какими и положено быть мальчишкам. В Терезе же он ценил ее сдержанность и обособленность. Из всех детей дочка более всех походила на него. Ее первым словом стало «папа», а вторым — «нет», которое она выговаривала как «не».

— Хочешь это?

— Не!

— Помочь тебе?

— Не!

— Можно, папа возьмет мелок?

— Не!

Она сама брала то, что ей нужно, и отдавала лишь тогда, когда ей было угодно. На Терезу не оказывали влияния чужие слова и ожидания, и Йёран ценил в ней это. Такая маленькая, а сила воли вон уже какая.

Иногда на работе он прикусывал губу, чуть не выпалив то, что отныне первым приходило на ум.

— Йёран, можешь принести ящик пива?

— Не!

Нет, так он не мог сказать, даже если бы очень захотел.

Арвиду было пять, а Улофу — семь. Сестренкой они мало интересовались, скорее, терпели ее присутствие. Тереза обычно вела себя тихо. Но если кто-то пытался заставить ее делать то, что она не хочет, то тут же слышались яростные «Не!», и дело могло закончиться настоящим припадком. В ее сознании имелась четкая граница дозволенного. Стоило кому-то ее пересечь, и Тереза становилась невыносимой.

Любимой игрушкой Терезы стала маленькая плюшевая змейка зеленого цвета, которую ей купили в зоопарке «Кульморден». Она назвала ее Бамбам. Как-то, когда девочке было полгодика, Арвид решил поддразнить ее и попытался отнять змейку, потянув за хвост.

Тереза крепко ухватилась за голову игрушки и закричала:

«Авви, не!» Но брат не унимался. Девочка так крепко вцепилась в змею, что свалилась ничком на пол, так и не выпустив игрушку из рук. Арвид рванул змею посильней, и она вылетела из сцепленных ладоней сестры, которая вся тряслась от злости.

Арвид подразнил сестру, качая змейкой у нее перед глазами, но девочка даже не попыталась дотянуться до игрушки, поэтому забава быстро ему надоела, и он бросил Терезе ее плюшевого друга. Она тут же сжала змейку в объятиях, ласково шепча «Бамбам» со слезами на глазах.

Казалось бы, инцидент исчерпан. Арвид тут же позабыл о сестре и полез под кровать, чтобы выудить оттуда ведерко с конструктором «Лего». Тереза тем временем поднялась на ноги и поковыляла к полке, на которой стоял стеклянный шар с фигуркой ангела и снежинками внутри.

Снежинки взметнулись вокруг ангела, когда Тереза взяла шар и понесла его к кровати. Дождавшись, когда брат вылезет из-под кровати и примостится на полу рядышком с ней, она ударила его шаром по голове, метя в висок. Невиданная для маленького ребенка злопамятность.

Шар разбился, порезав Терезе руку и поранив Арвида. Прибежавшая на крик Мария увидела сына, лежащего на полу в луже из воды и крови, в которой плавали маленькие пластиковые снежинки. Рядом с ним сидела и вторила его отчаянному воплю Тереза с окровавленной ладонью.

Арвид объяснил происшедшее примерно так: «Я отнял у нее змейку, а она взяла и ударила меня по голове». Тот факт, что между этими двумя событиями прошло не меньше минуты, он опустил. То ли забыл, то ли не придал значения.

Терезе исполнилось четыре. В семье подрастала полностью папина дочка, вне всяких сомнений. Нельзя сказать, что она отстранилась от матери, но по любому вопросу, а уже тем более важному, обращалась к отцу. Мальчишками занималась в основном Мария. Возила на футбольные тренировки, например. Никто из родителей не принимал сознательного решения о подобном разделении, просто так получилось.

Мария постоянно суетилась, а Йёран любил посидеть тихонько вместе с дочкой, пока та рисовала или играла в кубики. Если она задавала вопрос, он отвечал, просила о помощи — он помогал. Но не устраивал вокруг этого целого представления. Тереза обожала возиться с бисером. Йёрану пришлось обчистить магазин игрушек в Римсте, купив бисер всех возможных форм и размеров. Он даже вынудил продавцов спуститься в подсобку и откопать пару списанных коробок еще какого-то бисера. У Терезы на полке выстроился целый ряд маленьких пластмассовых коробочек — штук шестьдесят, не меньше, — по которым был рассортирован бисер согласно системе, понятной только ей одной. Она могла сидеть и целыми днями перебирать свою коллекцию.

Из бисера Тереза делала бусы, нанизывая бусинки на отдельные нитки из пряжи или на леску. Она даже научилась сама завязывать узелки. Производство бус практически не прекращалось, и главной проблемой стал сбыт готового продукта.

Бабушкам и дедушкам бусы уже подарили. Родственникам, друзьям, а также родственникам друзей — тоже. Все, кто по какой-либо, даже самой незначительной причине заслужили бусы из бисера, уже были награждены ими. В нескольких экземплярах. Единственным человеком, носившим их, стал отец Йёрана. Вероятней всего, с целью выводить из себя свою жену — мать Йёрана.

Однако потребовалось бы фамильное древо поистине библейских пропорций, чтобы спрос смог хоть как-то соответствовать предложению. Тереза производила не меньше трех бус в день. У нее над кроватью отец вбил уже целый лес гвоздиков, чтобы развешивать бусы. На стене уже почти не осталось свободного места.

Одним октябрьским вечером Йёран, как обычно, забрал дочку из детского сада. Дома Тереза тут же разложила на столе коробочки с бисером и мотки лески, а Йёран сел читать газету. Девочка, сосредоточившись, завязала узелок на одном конце лески, а затем принялась нанизывать бусины.

Пролистав газету в поисках статей о решении правительства по поводу монополии на алкоголь, но ничего не найдя, Йёран поднял голову и взглянул на дочку. Тереза решила сделать бусы, используя всего три цвета: красный, желтый и синий. Громко сопя, она ловко орудовала пальчиками, будто пинцетом, подцепляя одну бусину за другой и нанизывая их на леску.

— Крошка?

— Мм?

— Не хочешь попробовать сделать что-нибудь еще? Ведь из бисера получаются не только бусы, а у тебя их и так вон сколько!

— Мне нужно много.

— Но для чего?

Тереза замерла на секунду, зажав пальчиками ярко-желтую бусину и держа ее перед собой.

— Я же их собираю! — объяснила она, посмотрев на отца и нахмурив брови.

Она не отводила взгляда, будто бросив Йёрану вызов, а он снова уткнулся в газету. На развороте — фотография какой-то реки. Вода отравлена ядовитыми отбросами, вся живность подохла, местное население бастует.

— Папа, а почему вещи есть? — Тереза прищурилась, разглядывая бусину.

— В смысле?

Девочка еще больше нахмурилась, и выражение лица стало таким, будто ей больно. Она несколько раз шумно вдохнула через нос, сосредоточиваясь, и потом сказала: