Дэниел Силва - Англичанка

— Думаешь, «Волгатек» провернул хитрую аферу? — спросил Мильченко, не открываясь от карты.

— Я бы не спешил делать выводы, — осторожно ответил Стрелкин. — Фактов маловато.

— Вадик, мы ФСБ или где? На кой нам факты?

— Ладно. Вы ведь знаете, как называют «Волгатек», шеф?

— «КГБ-Нефтегаз», что ли?

Стрелкин промолчал.

— Предположим, что «Волгатек» добыл лицензию на бурение нечестным путем, — сказал Мильченко.

— Говорят, они редко работают честно.

— Предположим, они подкупили кого-нибудь.

— Или того хуже.

— И британская разведка заслала в компанию крота.

— Предположим, — кивнул Стрелкин.

— Британцы повесили на него «жучок». Они слышали, как Жиров запихнул крота в машину и стал задавать вопросы.

— Да, скорее всего.

— Британцы поняли, что их человеку грозит опасность.

— Грозила.

— Они вытащили его.

— Торопились, однако.

— И заодно прихватили Жирова с водителем.

— Выбора не оставалось.

Мильченко погрузился в задумчивое молчание.

— Где же теперь Жиров? — вслух подумал он.

— В конце концов он объявится.

— Живой или мертвый?

— Британцы предпочитают обходиться без mokrukhi.

— Ты где такой ерунды наслушался? — Мильченко шагнул ближе к карте. — Что бы ты делал сейчас на месте англичан?

— Вытаскивал крота из России.

— Как?

— Отвез бы его на границу с одной из западных стран. Впрочем, кратчайший путь к побегу — через Шереметьево.

— Крот вылетит под другим именем.

— Внешность тоже изменит.

— Поезжай-ка ты в «Ритц», — приказал Мильченко. — Добудь фото англичанина у охраны и дай ориентировку в Шереметьево, чтобы каждый офицер на паспортном контроле, чтобы каждый мент знал его в лицо.

Стрелкин направился было к двери, но тут Мильченко окликнул его:

— И еще, Вадик.

Стрелкин остановился.

— В Питер ориентировку тоже дай. На всякий пожарный.

Человек в розыске тем временем отдыхал в свое удовольствие на даче в Тверской области вместе с остальными членами израильской группы. В пять утра, после очередной бессонной ночи, они парами и тройками покинули загородный дом и двинулись в сторону Окуловки — все, кроме Келлера. Англичанин остался на даче, сторожить Павла Жирова и его шофера.

Поезд из Окуловки задерживался — в отличие от рейса 625 из Бен-Гуриона, который вылетел ровно в 1:10 и приземлился в Санкт-Петербурге в 8:03, на две минуты опередив график. Экипаж из двенадцати человек оставался на борту, пока самолет не покинул последний пассажир. Затем, пройдя таможню, они погрузились в наземный транспорт компании «Эль Аль» и отправились в гостиницу «Астория», ехать до которой было минут двадцать. Среди стюардесс была высокая женщина с темными волосами и глазами цвета карамели. Оставив чемодан на колесиках у изножья кровати, она пошла в номер в конце коридора. Не обращая внимания на табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», тихонько постучала в дверь. Не дождавшись ответа, постучала снова. На сей раз дверь приоткрылась — совсем чуть-чуть, только чтобы стюардесса скользнула в комнату.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Габриель.

Кьяра возвела очи горе, как бы напоминая мужу, будущему шефу израильской разведки, что они в номере российской гостиницы, и номер этот наверняка прослушивают. Габриель жестом ответил, дескать, «жучков» нет. Затем, уперев руки в боки и сощурив зеленые глаза, повторил вопрос. Таким злым Кьяра давно его не видела.

— Вот я глупая, — ответила она. — Почти решила, что ты будешь рад меня видеть.

— Как ты проникла сюда?

— Экипажу нужны были девушки. Я вызвалась добровольцем.

— Узи что, другую найти не мог?

— Вообще-то, он был против.

— Ну, и как ты затесалась в экипаж?

— Пока Узи не видел, я пошла к Шамрону. Сказала, что хочу участвовать в операции и что, если не получу желаемого, он тоже желаемого не получит.

— Это меня, что ли?

Кьяра усмехнулась.

— Умница ты моя.

— С кем поведешься…

— Ты ж не собиралась в Россию? Сказала, что не выдержишь тут.

— Передумала.

— Почему?

— Хотела кое-чем с тобой поделиться. — Кьяра отошла к окну и глянула на темную Исаакиевскую площадь. — Здесь вообще светло бывает?

— Вот сейчас, например.

Задернув шторы, Кьяра обернулась. В синей юбке и белоснежной блузке выглядела она невероятно притягательно. Габриель больше не злился. На самом деле он даже был рад ее компании. Жена скрасит ему несколько часов ожидания.

— Как она? — спросила Кьяра.

— Мадлен?

— Мы так ее называем?

— Другого имени у нее нет. Она ведь…

— Что?

— …выросла среди волков.

— С волками жить — по-волчьи выть.

— Она-то не волчица.

— Ты так уверен?

— Уверен, Кьяра.

— Один раз она тебя уже провела.

Габриель не ответил.

— Прости, Габриель, но мысль, что она все еще предана службе, напрашивается сама собой.

— Согласен, я думал об этом, — не сумев скрыть раздражения, ответил Габриель. — Если завтра за ней не будет «хвоста», я заберу ее. Отвезу домой.

— Где ее дом?

— В Англии.

— Переполох поднимется тот еще.

— Тот еще, — эхом повторил Габриель.

— Зачем она тебе?

— Надо вернуть должок, — ответил Габриель. — Потом я передам ее в надежные руки Грэма Сеймура.

— Бедняга Грэм. — Присев на край кровати, Кьяра сняла туфли.

— Как полет? — спросил Габриель.

— Ну, пока разносила еду, никого их пассажиров я не поранила.

— Молодчина.

— В салоне первого класса летел один ребенок, который ревел всю дорогу от Анкары до Минска. Кое-кто сильно расстроился. Мамаша впала в ступор. — Кьяра немного помолчала. — А я смотрела на нее и думала, что она — самая счастливая женщина в мире.

— Пожалуй, тебе не стоило приезжать.

— Я не могла не приехать. Мне тут будет весело.

Сняв юбку, Кьяра аккуратно сложила ее на кровати и принялась расстегивать блузку.

— Ты что делаешь? — спросил Габриель.

— Сам как думаешь?

— Стюардесса решила раздеться у меня в номере.

— Мне нужно отдохнуть. Как и тебе. — Она сняла блузку. — Не пойми неправильно, Габриель, но выглядишь ты просто ужасно. Поспи часок-другой — полегчает.

— Мне сейчас совсем не до отдыха.

— И что будешь делать? Стоять у окна, изводить себя беспокойством?

— Именно это я и планировал.

— Вот станешь шефом — наволнуешься. Идем в кровать. Обещаю, я тебя не пораню.

Сдавшись, Габриель снял туфли и джинсы и лег рядом с женой. Кожа ее была горячей, губы — сладкими как мед. Кьяра погладила его по носу.

— Кьяра…

— В чем дело, милый? — спросила она, целуя Габриеля.

— Я на посту.

— Ты всегда на посту. Так на нем до конца жизни и останешься.

Она снова принялась целовать его: в губы, в шею, в грудь.