Франк Тилье - Атомка

Юсьер, сжав губы в ниточку, покачал головой: нет, не знаю. Шарко продолжил:

— Когда аббат Франсуа отбыл в Рим — вероятно, затем, чтобы рассказать о пресловутой рукописи и получить инструкции, что делать дальше, — два монаха решили нарушить его приказ, отвезли умирающего в больницу и скрылись, не назвавшись, — ищи ветра в поле… Как вам такая гипотеза?

— Никуда она не годится, ваша гипотеза. Просто вы не знаете аббата Франсуа. Это добрый, хоро…

— Какого черта вы ничего не говорите по существу? — Шарко грохнул кулаком по столу. — Что вас так напугало, доктор?

Психиатр вздрогнул, взял в дрожащие руки рамку с фотографией семьи и тихо ответил:

— Что меня напугало?.. Да оглянитесь вокруг — вам понятно, где вы находитесь? В этих горах вас и услышать некому, хоть изоритесь… Кто-то силой напоил восьмерых служителей Церкви святой водой, прежде чем сжечь их живьем посреди фолиантов с религиозными текстами… Ну и представьте, что этот монстр способен сделать с моей женой, с моими детьми и внуками! Знаете, иногда лучше жить с демонами внутри, чем пытаться одолеть дьявола собственной персоной… — Юсьер поставил на место снимок, взял распятие, потом со стуком положил на стол и его. — Неужто не понимаете, что этого дьявола одним распятием не одолеть?..

— Мы глянем одним глазком — и все, ладно? Напоминаю, оружие есть только у тебя, и нельзя сказать, что предыдущая наша операция увенчалась успехом…

Шарко, присев на корточки в снегу, рассматривал следы шин. Часом раньше Леопольд Юсьер показал им на карте, как ехать к аббату Франсуа. Монах жил один в горах, в окрестностях Кюлоза, километрах в тридцати от психиатрической больницы.

Комиссар выпрямился:

— Судя по рисунку шин, автомобиль двигался в направлении от дома к дороге, по которой мы ехали сюда. Следовательно, кто-то уехал отсюда в машине не позднее чем после вчерашнего снегопада и с тех пор не вернулся. И никто другой тоже к дому не приближался.

— Ух, как мне нравится, когда ты применяешь дедукцию! Ни дать ни взять Шерлок Холмс!

Люси, плотно упакованная в куртку, сунула руки в карманы. Дом стоял в сторонке, в горной впадине, которая летом, наверное, превращалась в цветущий луг. Небо было безоблачным, луна — почти полной, далеко вокруг — ничего, кроме снега в голубоватых и серых отсветах. Ни огонька, ни единого дома, город — внизу, в долине. Еще один край света…

Полицейские двинулись на своих двоих по следам шин: плотный и гладкий снежный покров не позволял увидеть никаких признаков дороги или тропы. Дом стоял прямо перед ними — собственно, не дом, а вытянутая в длину овчарня со стенами, сложенными из внушительного размера камней, с шиферной ветхой кровлей. Внутри было темно.

Люси взяла фонарь, быстро обошла дом, делая с каждым шагом новую дыру в корке, покрывшей сугробы, и вернулась к Шарко. Она слегка запыхалась.

— Я заглянула в окна. Похоже, никого.

Шарко выдохнул клуб пара.

— У нас две возможности: либо мы… — начал он и замолчал, поскольку Люси уже стучала кулаком в дверь.

Потом она приложила к двери ухо и несколько секунд прислушивалась.

— Мы выбираем возможность номер два, — сказала Люси, потопав ногами, чтобы согрелись. — Хотя бы ради очистки совести нам надо убедиться, замешан ли монах в этом деле.

Она попробовала нажать на ручку двери — напрасно, дверь оставалась закрытой.

— Там, позади, я видела неплотно закрытое окошко, через него и влезу. Чуть толкнуть — оно само поддастся, даже высаживать раму не понадобится.

Люси бросила Шарко ключи от машины:

— Отгони машину подальше, чтобы аббат ее не заметил, если вдруг вернется. Жалко будет, если сбежит. Ладно, жду тебя внутри.

Комиссар вздохнул:

— Ха! «Чтобы не заметил, если вдруг вернется…» С ума сойти! По-твоему, наши следы на снегу похожи на следы кроликов?

— Ну, тут уж ничего не поделаешь…

Шарко не стал возражать, не было у него сил спорить с Люси. Когда минут через пять комиссар снова подошел к дому, подруга распахнула перед ним входную дверь, направив луч фонаря ему в лицо:

— Представляешь, я проникла внутрь и даже стеклышка не разбила!

— Слушай, а ты не замечаешь, что светишь мне прямо в глаза?

— Ладно, входи давай.

Он вошел, Люси заперла дверь на ключ и обвела фонарем помещение. Обстановка спартанская, немного дрянной мебелишки, телевизор с катодной трубкой, ружья в специальных витринах, охотничьи трофеи по стенам — набитые соломой головы с раззявленной пастью… Люси поежилась: от этих мертвых звериных морд с выпученными черными глазами по коже побежали мурашки.

— Тут почти так же холодно, как снаружи. Куда нас занесло! Ох и достали меня эти горы, эти льды-снега, висящие над головой…

Шарко не ответил, он уже был в кухне. Полки, заставленные консервными банками. В холодильнике сыр, молоко, кое-какие овощи, уже начинающие гнить. Присоединившаяся к комиссару Люси, не снимая шерстяных перчаток, открывала ящик за ящиком. Внутри — ничего, кроме кухонных принадлежностей…

Они решили везде включить свет. Включили — и Франк вернулся в большую комнату. В топке сложенного из грубых камней камина — большая куча золы. Комиссар наклонился, прищурился, пощупал пепел:

— Похоже, он жег дерево и бумагу.

Люси тем временем осматривала распятие, лежавшее поверх старой Библии.

— И что?

— И ничего… Ты видела здесь хоть один счет, хоть одно письмо, хоть какие-нибудь деловые бумаги?

Она продолжала выдвигать ящики, открывать дверцы. Подошла к большому книжному шкафу у одной из стен, заглянула в него. Разные издания Библии… религиозная литература… научная: труды по органической химии, ботанике, энтомологии…

— Да нет, ничего такого… Может, он из тех, кто не любит хранить документы? Ну а письма… Знаешь, если вспомнить, что тут вокруг, поневоле задумаешься: неужели здесь появляется почтальон? У меня ощущение, что мы попали в Средневековье, причем даже не наше, а какое-то захолустное…

— Это только кажется. А на деле нам бы надо найти техпаспорт… ладно, пусть любые документы на машину… Вот представь себе, вдруг он оказался бы владельцем синего «мегана»!

— И что? Само по себе это еще ничего не доказывало бы, всего лишь направило бы расследование еще по одному пути.

Люси перешла к полке со словарями и справочниками. Брала книги с полки, быстро листала. Судя по году выпуска, обозначенному в выходных данных, все они были примерно десятилетней давности.

— О! Русский! — воскликнула она. — С чего бы монаху, живущему отшельником далеко в горах, заниматься русским? — И заговорила шепотом, словно бы обращаясь к себе самой: — Он купил эти словари как минимум через пятнадцать лет после того, как в монастыре появился тот человек с Востока. Ну и что это значит?..