Ирвин Шоу - Ночной портье

Оставшись вдвоем, мы сидели молча. Лили грызла подрумяненные на огне ломтики хлеба, они хрустели у нее на зубах. Меня раздражал этот хруст и ее испытующий взгляд, которым она окидывала меня.

– Это вы стукнули лампой по голове Майлса? – наконец спросила она.

– Он что, говорил вам?

– Сказал, что у вас была небольшая размолвка.

– Давайте ограничимся этим объяснением.

– Пусть будет так. – Она помолчала. – Вы рассказали ему о нашей встрече во Флоренции?

– Нет. А вы?

– Я же не идиотка.

– Он что-нибудь подозревает?

– Слишком горд для этого.

– К чему же мы с вами придем?

– К моей сестре Юнис, – спокойно ответила Лили. – Вам она понравится. Она всем мужчинам нравится. На месяц, во всяком случае.

– А когда вы вернетесь к своему мужу?

– Откуда вы знаете о нем? – спросила она, пристально взглянув на меня.

– Не имеет значения, – небрежно ответил я. Она сплавляла меня к своей сестрице, и мне хотелось чем-нибудь досадить ей.

– Майлс говорит, что больше не будет играть ни в бридж, ни в триктрак. Вам известно об этом?

– Да, кое-что.

– А мне вы ничего не хотите рассказать? – Она не спускала с меня глаз.

– Нет.

– Путаный человек этот Майлс с его неуемным пристрастием к деньгам. Будьте осторожны с ним.

– Благодарю за предупреждение.

Она наклонилась ко мне и прикоснулась к моей руке.

– Как хорошо нам было во Флоренции… – нежно проговорила она.

Мне мучительно захотелось обнять ее, прижать к себе и умолять, не теряя ни минуты, бежать со мной.

– Лили… – задыхаясь, глухо проговорил я. Она отдернула руку.

– Не забывайтесь, дорогой мой, – наставительно сказала она.

Фабиан вернулся с мрачным лицом.

– Пришлось уступить, – сказал он, усаживаясь за стол. – Отдал за сорок пять, – махнув рукой, он озорно, по-мальчишески улыбнулся. – По этому случаю закажем еще бутылочку.

Я сидел у себя в номере отеля за большим столом резного дуба. Только что, пожелав покойной ночи, расстался с Лили и Фабианом, которые обосновались по соседству со мной. Лили поцеловала меня в щеку, Фабиан дружески пожал руку, предупредив, что утром, до отъезда в Цюрих, хочет побывать со мной в местном музее.

От выпитого немного кружилась голова; но спать не хотелось. Вынув из ящика чистый лист бумаги, я почти машинально стал записывать в графу приход:

«Приз на скачках – 20.000, золото – 15.000, игра в бридж и триктрак – 36.000, кинофильм – пока неизвестно».

Словно завороженный, глядел я на написанные мной цифры. До этого, даже когда я, будучи пилотом, хорошо зарабатывал, я никогда не занимался подсчетами и никогда точно не знал, сколько у меня денег в банке или наличными при себе в кармане. Теперь же я решил вести подсчеты каждую неделю. Или, смотря по тому, как пойдут дела, даже каждый день. Я постиг, что само действие сложения – одна из величайших прелестей богатства. Сами цифры на листке передо мной доставляли мне большую радость, чем все, что я мог бы купить на эти деньги. И я спрашивал себя, следует ли считать подобную слабость пороком и стыдиться ее? Когда-нибудь я, наверное, избавлюсь от этого.

Я поморщился, услышав за стеной скрип кровати и возню. Насколько можно доверять этому Фабиану? Его отношение к деньгам, своим и чужим, было, мягко говоря, бесцеремонным. Я ничего не знал ни о нем, ни о его прошлом, чтобы судить о степени его порядочности. Завтра надо будет потребовать письменного, юридического оформления наших деловых отношений. Но, независимо от этого, все время не спускать с него глаз.

Когда я наконец заснул, мне приснился мой брат Хэнк. С печальным лицом сидит он за счетной машинкой и подсчитывает чужие деньги.

Утром Лили ушла в парикмахерскую, а мы с Фабианом отправились осматривать музей в Сен-Поль де Вансе, и мне, таким образом, представилась возможность поговорить с ним.

На взятой напрокат машине мы выехали из Ниццы, за рулем сидел Фабиан. Утро было ясное, солнечное, дорога почти пустынная, море с левой стороны шоссе невозмутимо спокойное. Фабиан не спеша, осторожно вел машину, и мне было приятно сидеть рядом с ним, вновь переживая удачи вчерашнего дня. Мы не разговаривали, но когда выехали из Ниццы и миновали аэропорт, Фабиан вдруг сказал:

– Не считаете ли вы, что меня следует ознакомить со всеми обстоятельствами?

– Какими обстоятельствами?

– Как попали к вам деньги? Почему вы уехали из США? Полагаю, вам что-то угрожало? Кстати, и я теперь разделяю с вами опасность, не так ли?

– До некоторой степени, – согласился я. Фабиан кивнул. От подножий Приморских Альп мы стали взбираться по извилистой дороге, петлявшей среди виноградников, сосновых и оливковых рощ с их благоуханным пряным ароматом. В этом блаженном краю, под яркими лучами средиземноморского солнца рассеивалось представление об опасности где-то там, на темных улицах ночного Нью-Йорка, в совершенно ином мире. Я выбросил прошлое из головы вовсе не потому, что хотел спрятаться от него, а лишь из желания полнее ощутить, впитать в себя то чудесное, что сейчас окружало нас. Тем не менее Фабиан имел право узнать обо всем. И пока мы медленно взбирались все выше и выше на усеянные цветами горы, я рассказал ему все от начала до конца.

Фабиан молча, не перебивая, выслушал мой рассказ, а затем сказал:

– Допустим, что дела наши и далее пойдут так же успешно. И, скажем, через некоторое время мы сможем вернуть взятые вами сто тысяч, и у нас еще останутся вполне приличные средства. Стали бы вы в таком случае разыскивать владельца денег, чтобы возвратить их?

– Да, я склонен к этому.

– Превосходный ответ, – одобрил Фабиан. – Но я не вижу, как это осуществить, не наводя на ваш след. На наш след, – поправился он. – Тут необходима осторожность. Что-нибудь указывает на то, что эти люди разыскивают вас?

– Только то, что они зверски избили Друзека.

– Достаточно серьезное предупреждение, – поморщился Фабиан. – Когда-нибудь прежде вы имели дело с гангстерами?

– Нет, никогда.

– Так же и я. Возможно, это наше преимущество. Мы не знаем, как они там рассчитывают, потому не попадем в какую-нибудь опасную ловушку, пытаясь перехитрить их. Как мне кажется, до сих пор вы поступали правильно, все время разъезжая. Надо продолжать пока переезжать с места на место. Вы же не против путешествий?

– Наоборот, люблю их. Особенно теперь, когда могу позволить себе это.

– Не казалось ли вам иногда, что эти люди, может, вовсе и не гангстеры?

– Нет.

– Когда-то я читал в газетах об одном человеке, который погиб в авиационной катастрофе. При нем нашли шестьдесят тысяч долларов. Он оказался известным республиканцем и летел в штаб-квартиру республиканской партии в Калифорнии. Это было во время второй предвыборной кампании Эйзенхауэра. Деньги, очевидно, предназначались для нее и тайно переправлялись.