Эва Хансен - Цвет боли: шелк

Друг Фриды Густав сказал, что она раскрепостилась тоже не сразу, но довольно быстро. Возможно, помогло то, что он первое время скрывал лицо под маской: с незнакомцем легче вести себя распутно, не ограничивая свои тайные желания пуританскими правилами поведения. Ларсу приходилось иначе, он постоянно преодолевал зажатость Линн и вынуждал ее раскрываться. В этом тоже была своя прелесть: Ларсу милей Линн, которую еще нужно вынудить застонать при оргазме, а не кусать простыню, чтобы не дай бог не услышал даже он, чем женщина-кошка, способная оседлать сама.

Линн тоже способна, но ее сначала нужно до этого довести или вынудить. Зато потом…

Вот и сейчас он просто загнал ее в беспомощное положение, когда руки прикованы наручниками, ноги задраны и прикреплены к перекладине и все прелести на виду.

— Где тут вкусная штучка?

Она извивалась и стонала под его языком, кончила бурно…

— А теперь для меня.

Знал, что она легко «выдаст» два оргазма подряд, а еще нравилась ее беспомощность и в этой беспомощности реакция на возбуждающие ласки. Все же одно дело, когда женщина имеет возможность ответить на прикосновения, возбуждение, и совсем иное, когда ее подвижность ограниченна. Тогда все ощущения сосредотачиваются на определенных органах, энергия уходит на движение внутренних мышц, а потому оргазм ощущается сильнее и бывает бешеным. Во всяком случае, у Линн так…

— Ларс! — Голос жалобный, но он прекрасно понимал почему: ей небольно, нетрудно, просто близка волна ощущений, справиться с которой она не сможет.

— Не смущайся, Линн, мне же доставляет удовольствие видеть, как ты кончаешь.

Сколько раз он повторял жене эти слова! Почему такие, как Линн, женщины стесняются своей страсти? Неужели трудно понять, что любящему мужчине действительно приятно не только самому бурно кончать, но и видеть, что довел до такого партнершу?

— Я… я…

Когда она забывала о том, что эмоции следует сдерживать, получалось нечто невообразимое.

Но он не собирался вот так быстро заканчивать игру, у Ларса было настроение помучить жену, но не причиняя ей боль при помощи девайсов, как бывало обычно, а заставляя ждать вожделенный миг. Вытащив Линн из ее скорлупы зажатости, он намерен заставить ее раскрыться и в своих потаенных желаниях.

— Ларс! — Это уже реакция на то, что он остановился, больше того, покинул ее лоно. Растерянность, обеспокоенность, что сделала что-то не так…

— Да, дорогая?

— Ты?..

— Хочешь, чтобы я продолжил?

— Конечно. — Она лишь коротко выдохнула это слово, почти прошептала. Но ему мало.

— Скажи вслух, хочешь?

— Хочу.

— Чего ты хочешь?

Линн знала эту игру: дразня, он вынуждал просить, требовать войти в нее, не переставать двигаться или, наоборот, замереть. Ларс заставлял быть откровенной не только в движении тела, но и в словах.

— Говори, проси, требуй, не держи в себе! — увещевал он. — Я должен это знать, слышать, понимать, что не только я тебя, но и ты меня желаешь, умираешь от страсти, готова на все.

Вынужденная быть откровенной, Линн просила, требовала, говорила о том, чего именно желает.

Так и сейчас, не в силах скрывать эмоции и желания, она высказала их вслух.

— Как ты хочешь, вот так? — Головка члена слегка вошла и тут же вышла, заставив ее выгнуться дугой. — Или сюда можно?

Это уже анальный секс, но ей все равно, лишь бы не отступал.

— И сюда.

— Готова?

— Да.

Когда он разрушал все препоны настолько, что она забывала обо всем и всех, Линн становилась готовой на все, любые сумасшествия.

Однако сейчас его интересовал только секс.

Учитывая, что она беспомощна, все сделал сам. Побольше лубриканта — и готовая ко всему женщина легко примет фаллос туда, куда обычно боится. А если пальцы уверенно найдут ее взбухший от возбуждения шарик… Далеко ли до полноценного оргазма?

А говорят, что некоторые женщины фригидны или слишком зажаты… Нет, просто некоторые мужчины не умеют вынудить их снять эти зажимы и разжечь волшебный факел сумасшедшего оргазма. Ларс мог бы сообщить таким мужчинам по секрету, что именно у самых зажатых женщин бывают самые яркие оргазмы. Просто они прячут свои эмоции и способности под грузом самозапретов, как в глубинах Земли прячутся самые красивые самоцветы. Сумеешь добыть — алмаз твой.

Ларс не ленился трудиться и умел добывать, зато и результат получался ошеломительный.

Мари пока мала и не понимала, почему родители отправились в душ, обвязавшись полотенцами вокруг бедер, и чего это мама стонет в соседней комнате, а потом в ванной. Малышке все равно, но это только пока, что будет потом? Подросшие дети — серьезная проблема для сексуальной жизни родителей.

Пока эта проблема родителям не грозила, они пользовались возможностями сполна.

— Ларс, мне кажется, что она все запоминает. Не понимает, но запоминает.

— Пусть, может пригодиться. Твои родители явно не занимались сексом у тебя на глазах, иначе ты не была бы так зажата. Мари надо приучать к виду обнаженных тел с раннего возраста, стесняться не будет.

— Ты с ума сошел?!

— Линн, ты словно не в Швеции родилась и выросла. Что за пуританские замашки?

— Но не с младенческих же лет?

— Сейчас Мари все равно, но, когда начнет что-то понимать, нужно сразу приучить уважать свои желания, прислушиваться к ним, любить свое тело.

Линн прекрасно понимала, что говорится это лично для нее: Ларс уже столько месяцев пытался ее саму научить прислушиваться к голосу тела и не бояться буйства желаний, когда они наедине.

— Я прислушиваюсь… — почти жалобно протянула Линн.

— Ну и чего ты сейчас хочешь? — с сарказмом поинтересовался муж. Если честно, то даже у него не всегда получалось освободить Линн от намертво сковавших ее пут.

Она чуть подумала и вдруг честно призналась:

— Сделать тебе минет?

— О?.. Тут я не против.

Ей очень тяжело давалась эта наука, научить Линн минету оказалось даже сложнее, чем вытащить на свет из-под одеяла обнаженной или отвести к мастеру для пирсинга в сосках. А уж добровольно изъявить желание такое сделать…

Сначала Линн пыталась вспомнить все наставления и советы, которые выискала в Интернете, облизывая фаллос мужа как леденец, потом мысленно плюнула и попросту постаралась получить удовольствие сама. Удалось сполна, Ларс при этом тоже стонал от удовольствия.

Кончив, некоторое время стоял, прижимая ее голову к своему телу и с трудом переводя дыхание. Потом все же поинтересовался:

— Тебе самой понравилось?

— Да.

— Почему бы не делать этого чаще?

— Я буду чаще, — обещала Линн.

— Ловлю на слове. Каждый день.

Она ахнула.

— Что такое, ты же сама сказала, что понравилось?

— Да, каждый день.