Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец

— La Reconquista.

— Реконкиста?

— Да, возвращение день за днем того, что принадлежало нам.

— Давай скажем прямо. Ты считаешь, что наркобароны пытаются завоевать США?

— Нет! Не они. У них нет души.

— Тогда кто?

— Я, много таких, как я.

Она села.

— Господи Иисусе! Ты действительно считаешь себя Че Геварой или Сапатой [15] Братья Сапата Саласар, Эуфемио и Эмилиано — мексиканские революционеры, боровшиеся против диктатуры П. Диаса (1910), национальные герои Мексики. , или кем-то вроде них. Что с тобой, Луис? Ты никогда таким не был.

Он сел напротив.

— Я всегда был таким. Только не показывал этого.

— Итак, другими словами, ты говоришь, что придет день, когда большинством из нас будут править мексиканцы, а не те, кто правит сейчас? Я хочу сказать, ya ni modo [16] Это невозможно (исп.). .

Луис ощетинился.

— Ya ni modo — мои родители не позволяли произносить это у нас дома. Они учили не сдаваться, учили, что проблемы и неудачи не являются неизбежностью.

— Никаких неудач? Ладно, тогда бывшие мексиканцы будут навязывать свою волю другим?

— Нет! Это поведение гринго, которые топчут сапогами весь мир. Мексиканцы сочувствуют людям, мы ценим семью.

— Да? Поэтому большинство мексиканцев бедны, как мыши, а ничтожная горстка так богата, что не могла бы все потратить, даже если бы пыталась?

— К счастью для Америки, она получает дешевую рабочую силу. Во всяком случае эта страна становится такой же.

Корал скорчила гримасу.

— Есть большая разница между американскими и мексиканскими бедняками.

— У Мексики есть проблемы, но это моя страна. Ты — гринго, и тебе не понять.

Она вздохнула.

— То, что ты говоришь, не имеет смысла, Луис: завоевать тех, кто завоевал ваших завоевателей? Ты выступаешь только от половины своих генов. А как насчет другой половины? А как насчет ваших ацтекских — прости — мексиканских предков? Кто выступает от них?

— Я! — зарычал он. — Ты не найдешь ни одного памятника конкистадору в Мехико, хотя мы говорим на их языке и их кровь течет в наших жилах.

В его героической позе Корал почти видела Монтесуму до прихода испанцев, видела Кортеса на коне, видела Куаутемока во время последнего, обреченного на поражение боя против испанцев после гибели Монтесумы. Противоречия в генах породили поразительного человека.

— После сегодняшнего вечера ты не будешь говорить со мной так. Работай на меня, если хочешь, уходи или приходи, как захочешь, но не говори со мной так. Я не ребенок, чтобы слушать нотации белого человека, к тому же женщины, которую я не понимаю. Ты будешь относиться ко мне с уважением. Это моя правда, хочешь — верь, хочешь — нет. Не важно, что ты думаешь. Этот день придет в конце концов, веришь ты в это или нет. Я намерен ускорить его приход.

— Извини, я не хотела…

— Молчи, mujer blanca [17] Белая женщина (исп.). .

Корал стояла и думала, а Луис властно смотрел на нее и пил пиво, закидывая назад голову.

Она вспоминала, когда последний раз видела Сэма; он стоял на пляже в Италии и махал ей рукой, пока причаливала яхта Брауна. Сэм когда-то был моряком, и он установил местонахождение яхты через спутник. Он сказал, что Мэгги заставила его приехать и извиниться, хотя он бы и сам это сделал. Сэм остался на палубе, потому что обещал встречаться с Корал только при посторонних. Женщина, бегущая со своим пуделем, и два подростка на водных лыжах видели, что произошло, когда он сказал Корал, что сожалеет о том, что изнасиловал ее в то время, когда его личность изменилась из-за травмы. Сидя в кресле на яхте, Корал потеряла самообладание и попыталась избить его до смерти кулаками. Он только хватал ее за руки и повторял, что ему очень жаль. Потом он сошел с яхты и вернулся к Мэгги, к той женщине, которую любил.

Луис сказал:

— Ты слышала о свадьбе?

— О какой свадьбе?

— Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они вернулись в Нью-Йорк, чтобы пожениться.

Корал заморгала и уставилась на Луиса. Он все же нанес ей удар, только не рукой.

— Откуда ты знаешь?

— За двадцать лет Теомунд нашпиговал это здание жучками. Феликс Росси убрал их, но прежде я услышал об этом. Ее сын, так называемый клон Христа, умер.

— Умер, но как?

— Какой-то глупый местный житель.

— Это ужасно.

— Да, потому что завтра Его преосвященство Эваристо, кардинал Салати, прилетит сюда из Рима. Я мог бы использовать этого мальчишку как козырь в переговорах.

— Луис, ты бы использовал ребенка?

— Я бы не сделал ему ничего плохого, но я бы отдал им мальчика.

Корал заморгала.

— Зачем?

— Бог не так глуп, чтобы позволить одному человеку помешать спасти целый народ. Теперь я должен найти что-то другое, чтобы заинтересовать Салати, раз клон умер. Завтра он будет моим гостем. Я хочу, чтобы ты, и только ты, его развлекала.

— Он был человеком Тео в Ватикане, правильно?

— Да. Я хочу, чтобы он теперь стал моим человеком. Сначала я хочу, чтобы ты выяснила, верит ли его преосвященство в обет безбрачия, которого Бог требует от церковников.

— В большинстве случаев священники хотят, чтобы им надрали задницу перед тем, как они согрешат.

— У меня есть хорошие испанские плетки.

Корал рассмеялась.

— Она носит его ребенка.

— Что?

— Она беременна от Сэма Даффи, — сказал Луис и положил ладонь на плечо Андерс. — Мэгги Джонсон, какая гадость.

Неожиданно Корал пала духом.

— Почему ты ее так назвал?

— Черная Мадонна? Тайная Мадонна? Мать клонированного Иисуса Христа? Эта женщина и ее мальчик были оскорблением Девы Марии Гваделупской. Теперь уже нет, gracias a Dios [18] Благодарение Богу (исп.). . Ты мне поможешь?

Она глубоко вздохнула, думая о ребенке Сэма в чреве у Мэгги. Если у Корал когда-нибудь и был шанс с Сэмом, теперь все кончено.

— Почему бы и нет? Какого черта? Ты прав, Луис, я всю жизнь помогала одним ублюдкам топтать других. Ты не можешь быть хуже их. Идет. Только ты будешь платить мне четверть миллиона, понятно?

Он кивнул.

— Я помогу твоему приливу латинос смыть эту гниль. Почему бы и нет, черт побери?

Корал увидела в его глазах восхищение.

— Ты мне всегда нравилась, — произнес он.

Она обняла Луиса, как брата, чувствуя к нему жалость. Он сумасшедший, но он богат, и ей даже нравилось, что он считает себя Сапатой. Может быть, когда-нибудь она узнает, почему он такой безумный, и попытается ему помочь, если он сдержит слово.

Он шепотом отозвался:

— В моих молитвах, Корал, я прошу Деву Марию Гваделупскую только об одном: чтобы свершилась реконкиста, пока я жив. — Его голос сорвался. — Во всем остальном ты можешь мне доверять. Я буду платить тебе и не обижу. Только не предавай меня.

Корал взяла бутылку пива и чокнулась с его бутылкой, стараясь не думать о предстоящей свадьбе.