Пьер Леметр - Жертвоприношения

Перед Камилем забрезжил свет в конце туннеля. И это не остается незамеченным. Порочная натура Бюиссона не может не дать о себе знать: только что на карту была поставлена его жизнь, и вот он уже не может отказать себе в удовольствии спекулировать на той крайней необходимости, что привела в тюрьму майора Верховена, на значимости того дела, что заставило майора к нему обратиться. Едва опасность миновала, он уже начинает думать, какую может извлечь для себя пользу.

Но Камиль не оставляет ему на это времени:

— Афнер мне нужен сегодня же. Даю тебе двенадцать часов.

— Это невозможно, — сдавленно произносит Бюиссон. Он просто потерял голову.

Но Камиль встает, и у Бюиссона тает последняя надежда остаться в живых. Он лихорадочно бьет кулаком по подлокотникам. Никакой реакции.

— Двенадцать часов, ни часом больше. Если срочно, работается всегда лучше.

Камиль хлопает ладонью по двери. И когда она открывается перед ним, он оборачивается к Бюиссону:

— Даже потом я могу убить тебя, когда захочу.

Достаточно было ему это произнести, как оба тут же понимают, что сказать так было необходимо, но это неправда. Будь это правдой, Бюиссон был бы давно мертв. Майор Верховен не может отдать приказ убить его просто потому, что не может.

И теперь, когда Бюиссон знает, что ничем не рискует, что в действительности, может, никогда ничем и не рисковал, он решает найти то, что необходимо Верховену.

Когда Камиль захлопывает за собой дверь тюрьмы, на него обрушивается покой и осознание собственной вины, как у единственного спасшегося после кораблекрушения.

Я начинаю страдать от холода так же, как и от усталости. Его сразу не ощущаешь, но, если прекратить двигаться, тут же промерзаешь до костей. Точности выстрела не способствует.

Но, по крайней мере, хоть место безлюдное. Дом простой, одноэтажный, широкий, хотя крыша и высокая. Перед домом все пространство просматривается. Я выбрал себе прикрытием небольшую пристройку на краю двора — свинарник какой-нибудь или что-то в этом роде.

Прячу там винтовку с оптическим прицелом, беру только «Walter» и охотничий нож. Иду в открытую, ни от кого не прячась.

Главное, разобраться с топологией. Нужно нанести вред там, где необходимо. Действовать точно. И не перестараться. Как это говорится? Да-да — «хирургически». Использовать здесь «Mossberg» — все равно что валиком писать миниатюру. «Действовать хирургически» означает: с определенного подхода в определенное место. А поскольку оконное стекло, очевидно, совсем непростое, то можно себя поздравить с выбором «М 40А3» с оптическим прицелом, бьет точно, не промахнешься. Очень совершенное оружие.

Чуть правее дома что-то вроде пригорка. Сверху он размыт дождем, это даже скорее куча строительных материалов, известки, цементных плит, которые, наверное, пообещали вывезти, да так никогда и не вывезли. Позиция, конечно, не идеальная, но за неимением лучшего…

Отсюда видна бóльшая часть комнаты, но чуть сбоку. Стрелять придется стоя. В последнюю секунду.

Я уже видел ее мельком несколько раз. Угрызений совести не испытываю. Значит, никаких изменений в плане.

Едва встав с постели, Анна отправляется проверить, хорошо ли Камиль запер двери. Грабили дом не один раз — ничего удивительного в такой глуши, — и поэтому все теперь здесь бронированное. Огромное двойное стекло в гостиной армировано, его хоть молотком бей, ни одной трещины.

— Это код сигнализации, — сказал Камиль, показывая ей вырванную из блокнота страничку. — Ты набираешь диез, эти цифры и снова диез. И тут же включается сирена. Система не подсоединена к комиссариату, но, уверяю тебя, действует весьма убедительно.

У Анны не возникло желания выяснять, что это за цифры — 29 09 1571.

— Это дата рождения Караваджо… — Такое впечатление, что Камиль извиняется. — Хорошая мысль для кода, мало кто знает, когда родился Караваджо. Но повторяю: тебе не придется им воспользоваться.

Она отправилась в заднюю часть дома. Здесь маленькая прачечная и ванная комната. Единственная дверь, ведущая наружу, также укреплена и наглухо закрыта.

Анна, как смогла, приняла душ — невозможно хорошо вымыть голову пальцами в шинах, которые она побоялась снять. К тому же еще очень больно, стоит дотронуться до кончиков пальцев, как она не может сдержать крика. Придется смириться с такой медвежьей лапой: ухватить что-нибудь мелкое — просто подвиг. Анне удалось вымыть голову мизинцем правой руки, потому что мизинец левой вывихнут.

После душа Анне стало несравненно лучше: всю ночь она чувствовала себя грязной, как будто пропиталась больничными запахами.

Сначала вода обожгла тело, зато потом Анна долго наслаждалась. Затем приоткрыла форточку, и свежий воздух принес с собой прохладу.

С лицом не произошло никаких изменений, разве что стало еще уродливее, еще больше распухло, посинело, пожелтело, и зубы выбиты…

Камиль осторожно ведет машину. Слишком осторожно. Слишком медленно, тем более что эта часть шоссе недлинная и водители часто забывают сбросить здесь скорость. Мысли его находятся далеко, он настолько занят ими, что автопилот снижает скорость до минимума: семьдесят километров в час, шестьдесят, потом — пятьдесят и соответствующие последствия. Хор клаксонов, оскорбления при обгоне, подмигивание фарами… машина еле-еле дотягивает до окружной автодороги. Все начинается с этого вопроса: он провел ночь с женщиной в самом потайном месте его жизни, но что он в действительности о ней знает? Что они знают друг о друге, он и Анна?

Он быстро подвел итог, что же Анне о нем известно. Он рассказал ей самое главное: Ирен, мать, отец. Наверное, его жизнь к тому и сводилась. Со смертью Ирен в ней просто стало на одну драму больше, чем у большинства людей.

Да и об Анне ему известно не намного больше. Работа, брак, брат, развод, дочь.

Придя к подобному заключению, Камиль выезжает на среднюю полосу, вытаскивает из кармана мобильный телефон, подсоединяет его к прикуривателю на щитке автомобиля, входит в Интернет, открывает навигатор, а поскольку экран действительно маленький, водружает на нос очки. Телефон выскальзывает из рук, приходится наклоняться под пассажирское сиденье, а когда в вас метр сорок пять сантиметров, то дело это, понятно, не из легких.

Тут машина забирает еще правее, туда, где можно просто ползти. Он встает на аварийку и шарит под сиденьем в поисках мобильника. Но все это время мозг его безостановочно работает.

Так что же он знает об Анне?

Знает о ее дочери. О брате. О ее работе в туристическом агентстве. А что еще?

Сигнал опасности дает о себе знать мурашками по спине.

Во рту собирается слюна.

Как только мобильник оказывается у него в руках, Камиль набирает запрос в Интернете: «Wertig&Schwindel». Печатать неудобно, в этом названии столько совершенно невообразимых букв, но он добивается своего.