Жан-Кристоф Гранже - Багровые реки

Старик настоял на том, чтобы самому сесть за компьютер. Карим нагнулся к нему и сказал:

— Ладно, давай. Меня интересует июль восемьдесят второго года. Абсолютно все — несчастные случаи, поломки, число пострадавших, любые мелкие происшествия.

Старик снял шлем и перчатки, подул на озябшие руки. Несколько секунд он набирал запрос; наконец на экране монитора появились данные за июль 1982 года. Ничего интересного для Карима в них не было.

— А ты можешь сделать запрос на определенное имя? — спросил сыщик, глядя через плечо сторожа.

— Назови по буквам.

— Жюд Итэро, Жюдит Эро, Фабьенн Паско, Фабьенн Эро.

— Это ж сколько их там? — проворчал старик, набирая имена. Через несколько секунд на экране возник ответ. Карим рванулся вперед.

— Что это?

— На одно из имен что-то значится. Но не в июле восемьдесят второго.

— Ищи дальше!

Старик набрал еще несколько команд. На темном экране высветились цифры — дата. Увидев ее, сыщик окаменел от ужаса. 14 августа 1982 года. Дата, выбитая на могиле Жюда. И здесь, над цифрами, значилось то же имя — Жюд Итэро.

— Имя-то я запамятовал, — прошептал сторож, — а вот сам случай помню. Жуткое дело, автокатастрофа возле Эрон-Сандре. Машина вылетела за разделительный барьер на встречную полосу и разбилась о противошумную стенку на другой стороне шоссе. Там были мать и сын, их так зажало, что еле вытащили. Но погиб только малыш. Он сидел спереди. Мать отделалась легкими ушибами. Все шоссе было залито кровью, шесть полос, по три с каждой стороны, представляешь?

Карим никак не мог унять бившую его дрожь. Значит, вот как закончились странствия Фабьенн и Жюдит Эро. Врезались в стенку на скорости сто тридцать километров в час. Какой абсурд! И как все просто! Сыщик едва не кричал от ярости. Он не мог смириться с мыслью, что вся эта долгая интрига, все предосторожности несчастной женщины привели к такому страшному концу.

А ведь он знал — знал с самого начала, что Жюдит умерла в августе 1982 года; об этом свидетельствовала надгробная надпись. Теперь он всего лишь узнавал подробности этой смерти. Слезы жгли ему веки, как будто он только что услышал о гибели любимого существа. Да, он любил этого ребенка — пускай всего несколько часов, но любил, неистово и самозабвенно. Через слова и годы. Через пространство и время.

— Продолжай! — сказал он. — Как выглядел погибший?

— Он… Да его вбило в радиатор так, что… В общем, сплошное месиво из мяса и железа. Черт подери, никогда этого не забуду! Им понадобилось больше шести часов, чтобы… собрать части. А лицо… Не осталось там никакого лица, ни головы, ничего.

— А мать?

— Мать? Я не уверен, что это была мать. По крайней мере, имя у нее было другое.

— Я знаю. Она тоже была ранена?

— Нет. Она-то легко отделалась. Ну, конечно, с синяками, царапинами, не без того… Потому что машину развернуло, понял? И в стенку она ударилась со стороны пассажира, да со всего маху. Когда такое случается, тут уж…

— Опиши мне эту женщину.

— Женщину-то? Ну, ее не скоро забудешь. Настоящая великанша. Лицо широкое, волосы темные. И большие очки. Вся в черном, вроде в вязаном. И вела себя как-то чудно. Не плакала, держалась так, будто ей все равно. Может, это у нее шок был, не знаю…

— А лицо ее помнишь?

— На лицо-то она была красивая.

— То есть?

— Ну, как бы это сказать… щеки такие крепкие и кожа белая, гладкая.

Карим сменил тему:

— Вы ведь тут храните досье на каждую аварию, верно? Полицейский отчет, заключение о смерти и все прочее?

Старик испытующе взглянул на Карима.

— Чего это ты так глубоко копаешь, а, парень?

— Покажи мне досье.

Сторож вытер руки о куртку и открыл шкаф с раздвижными дверцами. Карим слышал, как он шепотом, по слогам, читает имена пострадавших.

— Жюд Итэро. Вот оно. Но только смотри, парень…

Карим взял у него из рук папку и перелистал документы. Показания свидетелей, протокол, страховые квитанции. Описание самого происшествия. Фабьенн Паско вела машину, арендованную в Сарзаке. Ее адрес был тот же, что дал Кариму доктор Масэ, — одинокая лачуга на каменистой равнине. С этой стороны ничего нового. Самое странное заключалось в другом: мать позволила зарегистрировать гибель своего ребенка под именем Жюда Итэро, мальчика.

— Ничего не понимаю, — сказал полицейский. — Погибший ребенок был мальчиком?

— Ну да… — Сторож заглядывал в досье через плечо Карима. — По крайней мере, она так сказала…

— А ты не помнишь, по этой части были проблемы?

— Какие еще такие проблемы? Что ты имеешь в виду?

Сыщик постарался говорить как можно спокойнее:

— Послушай, я только спрашиваю, можно ли было определить пол ребенка.

— Ну откуда мне знать, я же не врач. Но, честно говоря, не думаю. Там было сплошное месиво. — И он провел рукой по лицу. — Что тебе объяснять, парень… Я тут кручусь уже двадцать пять лет, всякого навидался. И каждый раз сплошной ужас… Будто дьявол какой сидит там, под нами, и изничтожает род людской, одного за другим, одного за другим!..

Карим понял, что состояние тела позволило матери скрыть правду и похоронить ее вместе с ребенком. Но зачем? Неужели она чего-то опасалась и после смерти дочери?

Лейтенант снова порылся в папке и обнаружил фотографии, сделанные на месте катастрофы. Кровь. Искореженное железо. Фрагменты тела среди обломков кузова. Он быстро вернул их на место, у него не было сил смотреть на это. Дальше ему попались свидетельство о смерти и описание трупа, сделанное медиками: в нем не содержалось никаких конкретных деталей.

Карим прислонился к стене, борясь с головокружением. Потом взглянул на часы. Что ж, ему удалось убить эти два часа.

Но и они, в свою очередь, убили его.

Собравшись с силами, он бросил последний взгляд на страницы досье. На специальной карточке были сделаны синей краской отпечатки пальцев. Он несколько секунд смотрел на них, потом спросил:

— Это его отпечатки?

— Что ты имеешь в виду?

— Это отпечатки ребенка?

— Странный вопрос. Ну конечно его. Я сам держал краску. Останки лежали в чехле. Врач достал оттуда руку, маленькую детскую ручку, всю в крови, и приложил пальцы к бумаге. Черт подери! Они так торопились скорее покончить с этим. Слушай, мне до сих пор снятся все эти ужасы, ей-богу!

Карим сунул папку за пазуху.

— О'кей. Я ее забираю.

— Ладно, как хочешь. Удачи тебе.

Лейтенант с трудом оторвался от стены. Он был оглушен, перед глазами плясали огненные искры. Когда он вышел на крыльцо, сторож крикнул ему вдогонку:

— Эй, поберегись!

Карим обернулся. Старик глядел на него с порога, придерживая плечом застекленную дверь. Льющийся сзади золотистый свет делал его силуэт массивным и мрачным.

— Что? — переспросил сыщик.