Джеймс Тейбор - Заледеневший

— Нас обеих тут ждала смерть, — сказала Халли, все еще дрожа от холода и страха. — И ты это знаешь.

— Ну а что бы ты сама сделала? — Эмили подала ей еще одну чашку горячего сладкого чая.

Халли представила, как жила бы следующие пятьдесят или шестьдесят лет с осознанием того, что ничего не предприняла.

— То же самое.

— Вот видишь. Выбора-то нет.

И они обе заплакали.

Халли не знала, сколько времени провела в задумчивости, но теперь она должна тщательно обдумать то, что увидела. Кто этот Эмби? Похоже, это ласковое прозвище. Но образованное от имени. От какого? Существует множество мужских имен, начинающихся с этих букв: Амброз, Эймес, Амаль, Амадеус… Ей нужен список личного состава сотрудников станции. У Мерритт, руководящей научными сотрудниками, он вряд ли есть. Но у Грейтера, капитана этого корабля, таковой наверняка имеется.

Если Халли найдет мужчину с этим именем, она, возможно, найдет и убийцу Эмили.

Идя на встречу с Грейтером, Халли надеялась, что тот хотя бы поздоровается. Вместо этого он молча показал на свое запястье:

— Вы опоздали, доктор Лиленд.

— Нет, я не опоздала. — Халли еще помнила подробности их вчерашней встречи и постаралась прийти в точно назначенное время. В доказательство своих слов она кивнула на свои наручные часы: — Ровно полдень.

Грейтер поднял вверх обе руки. На обоих запястьях были часы.

— Мое время — это полярное время, — сказал он. — Вы опоздали на две минуты. Вам следовало сверить свои часы с моими и поставить их по моим.

— Полярное время? — повторила Халли. — Это что-то из рекламного ролика пива.

Она даже не подумала притронуться к своим часам. Зак из той категории людей, которым невозможно угодить. От нее он не дождется ни учтивых поклонов, ни заискиваний. Может, такое поведение грозит ей неприятностями, но она скорее согласится на это, чем станет прогибаться каждый день.

— Хорошо спалось? — спросил Грейтер.

— Шутите, да?

— Это пройдет. А может, и нет. Некоторые так и не могут привыкнуть спать здесь.

— Я понимаю, мы на высоте, но у меня во рту постоянно такой вкус, будто я полоскала горло кислотой. Люди быстро начинают здесь болеть?

— Вряд ли вы уже заболели. Все дело в резкой смене температур. Когда вы вышли из самолета, то из температуры выше шестидесяти градусов попали в условия ниже семидесяти. Глотнули воздуха. Непроизвольно, как если бы вам вдруг пришлось прыгнуть в ледяную воду. Это обычно проходит через несколько дней.

— Вы меня успокоили.

— А вы…

— Вам удалось выяснить что-нибудь еще о той умершей женщине? — спросила Халли.

— Я думал, мы все выяснили вчера.

— Мы не выяснили важное обстоятельство: возможно ли, что их убил некий патогенный микроорганизм. Если это так, то же самое может произойти и с остальными людьми.

— Нет, ничего подобного не случилось, — ответил начальник станции, и его ответ прозвучал слишком легкомысленно на фоне тревожного настроения Халли.

— А откуда вам это известно? Ведь все люди, с которыми я говорила, уже чувствуют недомогание того или иного рода.

— Ко мне заходил врач. Он сказал, что Ланеэн перенесла операцию на горле. Монталбан также в свое время делали операцию — кесарево сечение.

То же самое сказала ей Мерритт.

«А может, стоит рассказать все ему?»

Мерритт не могла быть убийцей; из той надежной информации, которой располагала Халли, — сделанных Эмили видеозаписей, — предельно ясно, что убийцей был мужчина. Грейтер значительно лучше Мерритт подходит на эту роль. Нет, она ничего ему не скажет.

Он снова посмотрел на часы на левом запястье:

— Ну, пойдемте. Я ведь еще исполняю здесь обязанности управляющего.

Быстро обойдя Халли, начальник станции оказался у двери, прежде чем девушка успела возразить.

Через несколько минут, когда они шли по главному коридору, перед ними возникла Рокки Бейкон. На ней были кроличьи бутсы и плотный мужской комбинезон, надетый поверх рубашки из красной шотландки. В одной руке Рокки держала смартфон и, не замечая Халли и Грейтера, что-то на ходу печатала.

— Добрый день, Бейкон, — поприветствовал ее Грейтер.

— Добрый день, мистер Грейтер, — ответила она голосом, в котором не чувствовалось радости от этой встречи. Кивок Халли: — Похоже, мы постояно будем с вами сталкиваться?

— Ты идешь на утренние измерения? — поинтересовался Грейтер.

— Точно так.

— Очень холодно?

— Да вроде лед не трескается.

— Я мог бы послать Лендис или Ричардс.

— Спасибо, но мне в любом случае надо все проверить.

После того как Бейкон ушла, Халли сказала Грейтеру:

— Думаю, сегодня настолько холодно, что самолет не сможет совершить посадку.

— Так и есть.

— Так зачем посылать ее, да еще и больную, проверять посадочную полосу?

— Не посадочную полосу, а состояние льда, на который садятся самолеты.

— Хорошо, состояние льда.

— ПВРС требует замерять их дважды в день, поэтому мы делаем замеры дважды в день.

Они продолжали идти. Когда спустились на первый этаж, Халли спросила:

— Почему все лестницы выкрашены в желтый цвет?

— Специалисты по эргономике считают, что с таких ступенек люди реже падают.

— Отделкой занимались эти же специалисты? — спросила Халли, имея в виду стены и потолок коридора, покрытые пестрыми неправильными многогранниками — синими, ярко-оранжевыми, кроваво-красными, ослепительно пурпурными — в хаотическом порядке.

— Вроде того. Они утверждали, что ассиметричные узоры помогают бороться с депрессией. В таком месте, где темнота длится восемь месяцев, это серьезная проблема.

— Похоже на сумрачное здание начальной школы, разрисованное дефективными учениками. Ну и как, помогает?

— Не особенно.

Халли и Грейтер продолжали идти, минуя освещаемые при их приближении участки темного коридора; прошли мимо грязного гимнастического зала, мимо тренажерного зала, офисов, складских помещений. Спустились по лестнице на другой конец станции и в итоге достигли герметично закрытой двери с надписью:

ВНИМАНИЕ! ЛАБОРАТОРНАЯ ЗОНА

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

НЕ ВХОДИТЕ, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ ЗАГОРЕТЬСЯ, ВЗОРВАТЬСЯ ИЛИ ПОДЦЕПИТЬ ИНФЕКЦИЮ

— Юмор пробирок. Мерритт как-нибудь сводит вас сюда, — сказал Грейтер.

Спустя минуту они стояли под станцией в тоннеле прямоугольного сечения шириной восемь и высотой двенадцать футов. Тоннель был проложен в массиве белого льда; его пол и стены были гладкими. С потолка свешивались сосульки и толстые хлопья инея. К одной из стен были прикреплены круглые металлические трубы диаметром два фута.

— Добро пожаловать в подземелье, — объявил Грейтер. — Этот лабиринт развивался до нынешнего состояния более десяти лет. Главный тоннель проходит под всей станцией, от него отходят другие тоннели, а от них также ответвляются ходы. Общая картина напоминает доску для «Скраббла» в разгаре игры.