Джеймс Тейбор - Заледеневший

Грейтер подошел к ней и встал рядом. Она собралась с духом, готовясь выслушать его тираду. Или что-то еще похуже. Девушка положила руку на правый карман парки.

— Вы не должны были идти по льду к трещине, чтобы спасать меня. И не должны были спускаться в провал ради Бейкон.

Приподнятое настроение как будто сразу сдуло; кроме усталости, голода, жажды и холода, Халли уже не чувствовала больше ничего. Она открыла рот, чтобы ответить, но Грейтер поднял палец вверх, а потом направил на нее.

— Но я рад, что вы сделали это. Я у вас в долгу. Мы у вас в долгу.

Над головой мелькали сполохи южного полярного сияния, зеленые и пурпурные. Начальник станции повернулся на каблуках и подал Лиленд знак следовать за ним.

Войдя в свою комнату, Халли тут же опустилась на стул в полном изнеможении. Слишком много событий случилось за последнее время. Убийство Эмили. Две мертвые женщины. Грейтер, попавший в опасную ситуацию и лишь чудом уцелевший. Бейкон, очутившаяся в еще более опасной ситуации. Но самым тяжелым из всего было то, что еще не произошло: Халли все еще никому не сказала об убийстве. Она просто не могла никому рассказать об этом.

Девушка проверила электронную почту. Там оказалось пусто. Позвонила по внутреннему телефону:

— Агнес, это Халли. Я все еще не получила ни одного электронного письма. Ваша почта работает?

— То да, то нет, — ответила Мерритт. — Похоже, это из-за вчерашней вспышки солнечной активности. Выброс коронарного вещества средней величины. Он-то наверняка и повлиял на качество связи. Я бы так сильно не переживала. Все придет в норму через пару дней.

«Через пару дней меня уже здесь не будет, — подумала Халли, но вслух сказала:

— Спасибо.

У нее возникла мысль о том, чтобы поделиться тайной с Грейтером. Халли вряд ли пришло бы это в голову, если бы там, на льду, она не заметила в его глазах проблеск чего-то по-настоящему человеческого, пробившегося сквозь воображаемое забрало, постоянно скрывающее его лицо. Но ведь жизнь тебе спасают отнюдь не каждый день, и, возможно, то, что она видела тогда, — всего лишь адреналин и эндорфиновая интоксикация. Пожалуй, она подождет.

Она должна была встретиться еще с одним человеком, которого все называли Фидо, и с этой встречей ей следовало поспешить, поскольку намеченное погружение в подледное озеро приближалось с каждым часом. Халли позвонила в службу связи и попросила послать Фидо на пейджер приглашение встретиться.

Взяв чашку пахнущего хлором кофе, Лиленд села за столик возле одного из окон и стала ждать. Внутри было светло, а снаружи темно, а потому она не могла видеть ничего, что происходило за окном. Откинувшись на спинку стула, девушка следила за вспыхивающими в небе тонкими полосками света. Сейчас их было больше и вспыхивали они чаще по сравнению с тем, что она видела во время своего первого прихода в обеденный зал. Халли стоило больших усилий сидеть за столом: ее неудержимо тянуло положить руки на столешницу и, опустив на них голову, задремать, как это часто случалось с ней в начальных классах.

Какой-то мужчина, пристроившийся за соседним столом, ел гамбургер и картофель-фри, запивая еду молоком. Халли искоса наблюдала за ним и слушала, как он жует. А он все жевал и жевал, издавая чавкающие звуки. На ум пришло сравнение с лошадью, хлюпающей копытами по размытой грязной дороге. Проглотив тщательно пережеванную пищу, мужчина откусывал новый кусок и снова начинал жевать; его челюсти и скулы двигались, как рычаги, глаза были пусты. Халли почувствовала, что сходит с ума, в глубине души понимая, что полюс практически перемолол ее, лишив способности проявлять терпимость к окружающим. Ее так и подмывало встать и, сжав руками толстые щеки этого мужчины, заставить его проглотить все, чем набит его рот.

Он, должно быть, почувствовал на себе ее взгляд, потому что неожиданно внимательно посмотрел на нее и прекратил жевать. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Мужчина первый отвел взгляд и отвернулся. Злость Халли прошла; она почувствовала себя виноватой и глупой.

Девушка стала размышлять о чувствах, которые испытывала к Бауману, самому крупному и самому нежному мужчине из всех, кого она знала. И самому свирепому, когда этого требовали обстоятельства. В прошлом году Халли видела, как он, вооруженный всего двумя ножами, убил трех мексиканских наркокурьеров с автоматами Калашникова. Они тащили Лиленд в свой лагерь в джунглях, где ее, вне всякого сомнения, ждали пытки, изнасилование и верная смерть.

А вот что они с Уилом станут делать, если она и вправду беременна? Каким отцом будет Бауман? Да и какой матерью будет она сама? По мнению Халли, по темпераменту он лучше ее подходит для того, чтобы быть родителем. Он терпеливый, добродушный, мягкий — по крайней мере, по отношению к ней. Уил вырос на ранчо, а потому страстно любил лошадей, и эта страсть была у них общей.

В первый год совместной жизни они часто навещали друзей, у которых были маленькие дети. Халли беспокоилась, как бы малыши не испугались огромного Баумана. Но когда он садился на пол, дети почти сразу начинали карабкаться на него, виснуть у него на шее, забираться вверх по его длинным рукам. «Как собаки или лошади, — думала она, — тянутся к тому, что, как подсказывают им чутье, было утрачено взрослыми людьми, живущими рядом с ними».

Какой-то мужчина, похожий на бродягу, вошел в обеденный зал. Он рассеянно смотрел по сторонам, шаркая ногами; его лицо заросло черной щетиной. На нем были грязная, вся в пятнах рубашка и зеленые рабочие брюки из толстой парусины. Шоколадного цвета лицо ясно свидетельствовало о том, что это уроженец Восточной Индии. Халли помахала вошедшему рукой и поднялась.

— Доктор Муктаподхай?

— Да.

— А я Халли Лиленд. Рада, что мы наконец-то встретились.

Они пожали друг другу руки, и Халли показалось, что у нее в ладони побывала горсть птичьих косточек.

— Вы послали мне сообщение на пейджер, — напомнил доктор.

— Двадцать минут назад, — подтвердила Халли. — До этого я пыталась дозвониться в вашу комнату, но вас не было. И лаборатория оказалась закрыта.

— Вам повезло, что я хоть эту штуку услышал.

— Простите? — не поняла она.

Доктор опустился на стул, положил руки на колени и пристально посмотрел на Халли.

— Хотите кофе? Может быть, что-то поесть? — спросила она.

Халли казалось, что она слышит скрежет зубчатых колесиков, крутящихся в его голове.

— Только не кофе. У меня от него болит желудок. — Голос у доктора был хриплый — полярное горло, — к тому же он делал слишком долгие паузы между словами.

— Очень сочувствую. Послушайте, может, мы не будем придерживаться формальностей? Я — Халли. Вы позволите мне называть вас Фидо?