Джон Коннолли - Гнев ангелов

— А знаешь, ты мог бы служить отличной рекламой активного образа пенсионной жизни.

— Естественно, я стремлюсь попасть на разворот журнала, занимающегося изучением проблем престарелых граждан. Они обещали. Я вполне могу сойти за нашего оскароносного Бёрта Рейнолдса [18] Бёрт Ренольдс (р. 1936) — популярный американский киноактер. из «Плейгёрл», пусть даже более крупного размера и, пожалуй, с излишней проседью в шевелюре… Ладно, пойдем покажу тебе твою лежанку. Раз ты не собираешься побаловаться со мной пивком, то чего ради мне тут с тобой глаза таращить.

Я уже засыпал, когда Эпстайн позвонил на мобильник. В нашем коротком обмене фразами прозвучало что-то вроде взаимных извинений.

Потом я крепко уснул.

Спал я без сновидений.

Мы встретились с ним на следующий день в итальянской бакалее «Николя», на углу Пятьдесят Четвертой улицы и Первой авеню. В этом квартале Манхэттена, известном как Саттон-плейс, на протяжении большей части его истории богатые и бедные жили бок о бок, многоквартирные дома мирно соседствовали с особняками героев светской хроники, с шумом предприятий, пивоварен и пристаней, обеспечивавших городской саундтрек, пока там же в своих студиях творили знаменитые художники вроде Макса Эрнста и Эрнста Фиене. [19] Макс Эрнст (1891–1976) — немецкий и французский художник, представитель мирового авангарда, жил и работал в США. Эрнст Фиене (1894–1965) — уроженец Германии, американский художник-график. В конце тридцатых годов прошлого века началось строительство скоростной автомагистрали вдоль пролива Ист-Ривер, впоследствии ее назвали в честь Франклина Делано Рузвельта. Постепенно исчезали многоквартирные дома и верфи, уступая место многочисленным более изысканным и стильным постройкам. И все-таки сохранились еще отдельные напоминания о тех давних временах, когда апартаменты в Саттон-плейс занимали в основном актеры и режиссеры, когда здесь находила пристанище театральная братия, повлекшая за собой возникновение гей-сообщества. Говорят, в данную общину входило восемьдесят процентов населения этого небольшого квартала. В числе прочих там, как раз напротив гастрономии «Николя», жил и знаменитый Рок Хадсон [20] Рок Хадсон (1925–1985) — псевдоним Роя Гарольда Шерера-младшего, знаменитого голливудского актера. Одним из первых среди знаменитостей умер от СПИДа. в доме номер 405. В те дни, если вы говорили шоферу такси доставить вас к «Пятой Четверке», он привозил вас прямо к этому дому.

Я сам выбрал заведение «Николя» для места нашей очередной встречи. Бывший военный, в свое время служивший во Вьетнаме, Ник владел бакалеей вместе со своим братом Фредди. Когда-то он гениально умел добывать все необходимое — продукты, оружие, выпивку — для поддержки продвижения американских военных в Юго-Восточной Азии, но в особенности старался как можно лучше обеспечить свое подразделение. Целые лагеря наших солдат выжили благодаря поисковым и снабженческим талантам Ника. Может, именно благодаря множеству подобных ему добытчиков Соединенные Штаты и выиграли ту военную кампанию. [21] Чарли Паркер крепко заблуждается относительно итогов участия США во Вьетнамской войне (1965–1973). В наши дни Ник отлично освоился с ролью владельца бакалеи в Нью-Йорке, где железная деловая хватка продолжала служить ему с тем же успехом.

В то утро за стойкой топтались и Ник, и Фредди, оба одетые в неофициальную униформу их заведения — клетчатые рубашки и синие джинсы, хотя по субботам Ник предпочитал облачаться в более строгую черную рубашку, отдавая дань памяти тем дням, когда он обрушивался на город после закрытия магазина. «Николя» считался в Нью-Йорке пережитком лучших времен, когда в каждом квартале имелись свои близко расположенные магазинчики и между владельцами и клиентами складывались личные связи. Если вы засиживались в «Николя» допоздна, то либо Ник, либо Фредди заботливо обеспечивали вас освежающим эспрессо. Ведь им еще предстояло жить и жить с вами. На ящике возле входной двери сидел Датчанин, один из старейших завсегдатаев их заведения; в левой руке он держал чашку кофе, а одеяло на его коленях скрывало в этот особый день правую руку вместе с зажатым в ней пистолетом.

Внешний вид бакалеи был обманчивым. Тесноватый передний зал, способный вместить лишь очередь из горстки клиентов, в глубине — пролет лестницы, ведущей в небольшое складское помещение, за которым, в свою очередь, находились недра здания, где размещался кабинет Ника и Фредди. На улицу смотрела пара витрин справа от входа; там же находилась и железная калитка, открывающая доступ на большой задний двор, весьма обширный для недвижимости в этом районе.

Эпстайн появился вскоре после меня в сопровождении Адива, потенциального обожателя Лиат, и более взрослого Йонатана, сильно разозлившего меня во время вчерашней вечерней конфронтации. Когда Адив и Йонатан попытались зайти за Эпстайном в зал «Николя», путь им преградил Уолтер Коул.

— Извините, парни, — сказал он, — пока все места забронированы.

Эпстайн глянул на Уолтера.

— Бывший полицейский, — бросил рабби, подчеркнув слово «бывший».

— Бывших полицейских не бывает.

— Вы гарантируете нам безопасность?

— Я всегда на страже закона. Как уже сказано, бывших полицейских не бывает.

— А здесь есть другой вход? — поинтересовался Адив.

— Дом по Пятьдесят Четвертой и через калитку направо, — пояснил Уолтер. — Если вы предпочитаете занять посты у каждой двери, то действуйте. А вот в бакалею, помимо нас четверых, никто не пройдет. — И он показал на Ника, Фредди и Датчанина. — Кроме того, эспрессо так взвинтило наши нервы, что мы нейтрализуем даже почтальона, если он попытается туда сунуться. Прогуляйтесь, мальчики. Проветрите легкие.

Поразмыслив над такими условиями, Эпстайн кивнул своим телохранителям, и они удалились. Адив направился на угол Пятьдесят Четвертой улицы, чтобы следить как за главным входом, так и за входом в жилую часть дома, а Йонатан занял пост около железной калитки на Первой авеню. Я провел Эпстайна в глубину зала, мы спустились по лестнице, миновали склады, коридор и вошли в просторную контору Ника, где могли побеседовать спокойно, без угрожающих пушек молодых гладковыбритых евреев.

По пути туда я невольно подумал о том, где сейчас могла быть Лиат. Она смутила меня. Я не спал с женщинами с тех пор, как меня покинула Рейчел, и теперь сомневался, нормально ли я закончил общение с Лиат. Осознавал только, что она возбудила меня и сама тоже изъявила желание, что радовало уже само по себе. Но вчера вечером в ресторане она не проявила особого желания повторить опыт нашего общения, а Эпстайн, очевидно, поручил ей пристально следить за моей реакцией на новый список, чтобы оценка моего поведения помогла ему задавать последующие вопросы. Спрашивать же у него, не спала ли она со мной только ради изучения моих ран, казалось глупым, к тому же ответ мог быть для меня далеко не лестным; вопрос о том, что могло бы случиться, если бы она после проверки моей личности не кивнула головой, мог нанести еще более серьезный ущерб моему восприятию всей этой ситуации.