Джон Коннолли - Гнев ангелов

Однако же теперь ему не приходилось больше тревожиться из-за различия между законом и справедливостью. Как и любой юрист, он знал слишком много неудачных случаев, поскольку справедливость оказывалась в итоге зависимой от требований закона. А теперь они с Коллектором по-своему восстанавливали естественный порядок в самых тяжких делах, преступлениях, без сомнения заслуживающих сурового приговора в глазах всех, кроме самого закона.

Но в подвале хранились также папки некоторых незакрытых дел. Их Элдрич предпочитал считать «нерешенными» или «сложными», и по большей части против упомянутых в них подозреваемых не предпринималось никаких действий. Эти папки просто увеличивались в объеме по мере добавления сведений, очередных мелких свидетельств, способных, однако, отягчить участь связанных с делом лиц.

Одна из таких папок содержала дело детектива Чарли Паркера и связывалась с делами его помощников, как фигурально, так и буквально, посредством двух черных тесемок, пропущенных через дырочки в корешках зеленых папок. Элдричу давно хотелось, чтобы эти документы просто пылились в подвале, как простые документы, не имевшие отношения к делам, преследуемым законом. В конечном счете, он полагал, что Паркер выполняет одну, общую с ними задачу, хотя, возможно, не захотел бы в этом признаться. Коллеги этого детектива, Ангел и в особенности Луис, представлялись более проблематичными личностями, но Элдрич склонялся к тому, что их последующие действия могли компенсировать десяток былых грехов, хотя ему еще не удалось склонить к такой лояльности Коллектора. Их мнения по этому ключевому вопросу расходились, но здравый смысл, тем не менее, подсказывал, что Паркера и его помощников следует оставить в покое. Осуждение одного повлечет за собой осуждение всех, иначе оставшиеся в живых отомстят судьям, невзирая в своем гневе ни на пол, ни на возраст.

Но дело Паркера значительно осложнилось, поскольку его имя имелось в списке, присланным им Барбарой Келли, пусть и без указания каких-либо причин его вины. Визит Паркера встревожил Элдрича. Детектив знал о существовании такого списка и знал о наличии в нем своего имени — вероятно, от того старого еврея. Паркер заподозрил также, что Элдрич и Коллектор получили подобный список, и, зайдя в контору мэтра, дал своеобразное предупреждение им обоим: «Держитесь от меня подальше. Я не буду одной из ваших жертв».

Отсюда могли быть сделаны только определенные заключения. Либо Паркер знал, почему его имя попало в тот список, и его включение было оправданно, — тогда он тайно союзничал с теми, против кого они боролись, и заслуживал осуждения; либо он не знал, почему попал в список, что, в свою очередь, открывало две возможности: либо он сам пошел с ними на соглашение, и тогда осквернил свою душу, хотя скверна еще не проявилась в полном уродстве; либо кто-то, допустим, Барбара Келли или известные ей грешники, намеренно добавили его имя в список, надеясь заставить его союзников ополчиться против него, и тем самым его враги без всякого риска для себя избавились бы от этого особо опасного и настырного противника.

Барбара Келли умерла — убита, очевидно, своими же подельниками. Медицинская карта, предоставленная Элдричу через сеть информантов, подтвердила ее онкологическое заболевание. Она умирала, и ее стремление к раскаянию казалось искренним, раз в конечном счете болезнь все равно осудила ее. В каком-то смысле можно назвать уместным, что лимфома пожирала тело этой женщины, поскольку на ее совести лежало постоянное и непрерывное развращение, коварно поражающее гнойными метастазами жизнь за жизнью, душу за душой. Одного акта неповиновения, порожденного страхом и отчаянием, недостаточно для спасения, если она на него надеялась.

Но, с другой стороны, Элдрич — не Бог и не мог претендовать на полное понимание Его путей. Он анализировал то, чего могло заслуживать каждое преступление, но чисто с юридической точки зрения. И лишь Коллектор, приобщенный к некоей божественной сущности и преображенный в посредника между мирами, заявлял, что обрел высшее осознание, безгранично более сложное, нежели человеческое.

И, если верить его прозрению, безгранично более безжалостное.

В правдивости заявлений Коллектора Элдрич нисколько не сомневался. Он понимал и знал слишком много и не пытался одурачить себя верой в то, что какая-то обычная причина, совершенно не связанная с существованием некой божественности или ее противоположности, необходима для расширения его понимания и что прозрение Коллектором сути дела глубже, чем у самого Элдрича. Но сейчас, начав убивать грешников по списку, Коллектор поручил ему вновь проштудировать дело Паркера, и впервые Элдрич вдруг осознал себя в серьезном конфликте со своим сыном.

Сыном …

Законовед стоял перед папкой Паркера — его скрюченные пальцы зависли над ней, подобно когтям парящей древней хищной птицы, — и чувствовал, как на него наваливается неимоверная усталость. Ему было легче относиться к сыну отстраненно: как к Кушиэлю или Коллектору. Элдрич давно перестал раздумывать, могло ли что-то в нем или в его жене быть ответственным за сотворение в их жизни такой таинственной смертоносной силы. Нет, непримиримость, завладевшая духом его сына, пришла извне. В нем уживались два существа, и оба они теперь стали неотделимы, неотличимы друг от друга.

Но Паркер прав: кровожадность его сына росла, желание собирать жизненные сувениры в итоге стало еще сильнее, а его действия в отношении этого списка предоставили их новейшее и наиболее тревожное проявление. У них не хватало доказательств вины для начала карательных действий против большинства этих людей. Некоторых, вероятно, невольно склонили к греху, а другие могли просто принять деньги или сведения, дававшие им преимущество перед окружающими, — скромная победа над системой, порочной в своей основе, не являлась достаточной причиной для осуждения. Если единичного греха достаточно для проклятия, то осудить можно весь род человеческий.

И все же тяжкие грехи зачастую являются продуктом постепенного накопления мелких прегрешений, и Элдрич знал, что для людей из того списка придет время исполнить свою сторону заключенного ими договора: от них потребуют совершить тяжкое злодеяние. По образному выражению Коллектора, они являлись инкубаторами для разведения душевных вирусов. Подобными дремлющим раковым клеткам. Разве не следовало их истребить или удалить, прежде чем они получат возможность начать разрушать здоровые организмы? Так мыслил его сын, но Элдрич думал не о вирусах, не о раковых клетках: он думал о людях, о грешных, идущих на компромиссы личностях, которые ничем особым не выделялись на фоне огромной массы человечества.