Эва Хансен - Цвет боли: бархат

— М-м-м… прекрати, у меня уже начинается!

— Я думал, ты продолжаешь… Но я могу тебе помочь, если уже началось…

— Нет, иначе я не уйду.

— Ладно, иди, — шлепнул Ларс жену по ягодицам, но в прихожей все же остановил. Поставил перед большим зеркалом, наклонил лицом почти в стекло, взялся за молнию джинсов, которыми Линн заменила юбку.

— Что ты делаешь?

— Тсс! — он прижал палец к губам, давая понять, что на площадке все слышно. — Смотри в зеркало не отрываясь. Не закрывай глаза, слышишь? Не смей закрывать глаза!

Знал, что требовал, потому что когда муж начал ласкать пальцем клитор, Линн закусила губу, чтобы сдержать стон.

Ларс наклонился к уху:

— Смотри в зеркало, но не на меня, а на себя! Смотри себе в глаза.

Слегка потягивая за веревочку шариков и теребя клитор, он довольно быстро добился у Линн сумасшедшего оргазма. А в нужный момент шарики были резким движением вытащены.

У кошек зрачки расширяются в темноте, у Линн они стали огромными, во всю радужку, из-за накрывшей (в который раз!) волны. Лицо покраснело, дыхание сбилось… О боже!

Шарики Ларс заботливо вставил другие…

Она с трудом справилась с желанием остаться. Нет, у них вся ночь впереди, а пока нужно съездить к подругам на пару часов…

Дома оказалась только Бритт, Фрида была еще в офисе.

Бритт уловила нечто необычное в состоянии подруги и хитро поинтересовалась:

— Вспоминаешь атомный секс?

Та смутилась:

— Если бы только…

— Шарики?

— Угу… Как у тебя дела с Юханом?

— С Юханом? — кажется, удивилась подруга. — Никак.

— Бритт, что происходит? Юхан же хороший парень, он так старается угодить тебе, и раньше у вас все было так хорошо.

Бритт молча вздохнула.

— Ну, что? Что у вас не так? Чем он теперь не угодил?

— Он на меня давит… — Голос как у обиженного ребенка. Господи, ну когда она повзрослеет? Хотя, если повзрослеет, это будет уже не та Бритт.

— Чем?

— Он хочет меня закабалить, хочет, чтобы я вышла за него замуж. — Бритт обиженно надула губы, словно предложение о замужестве глубоко ранило ее нежную душу.

— Тебе сколько лет? Не пора ли и правда подумать о потере свободы?

Подруга решительно забралась на диван с ногами, чуть поелозила попой, устраиваясь поудобней, посопела, потом сделала заковыристый жест рукой в воздухе и объявила:

— Я согласна потерять свободу… но не с Юханом же!

— Это почему?

Последовал почти горестный вздох:

— Не знаю…

Линн вдруг поняла, чего им с подругой не хватает.

— Бритт, возьми скрипку.

— «Шторм»? — буквально подскочила та.

— Угу…

Когда требовалась отдушина, они брали в руки скрипки и играли дуэтом. Это было еще тогда, когда подруги жили этажом ниже, потом у Линн появился другой участник скрипичного и не только дуэта — Ларс, который играл не хуже Бритт, а вот Фрида, с которой теперь делила жилье Бритт, не играла. Бритт страшно не хватало их «поигралок», как называли свои импровизированные концерты подруги.

Снова звучали две скрипки, снова ярилось море при звуках «Шторма» Вивальди, ласкала слух нежная мелодия песни «Таинственного леса» Ловланда…

Импровизированный концерт, который еще полтора года назад был бы обычным, а сейчас являлся чем-то особенным, прервал приход Фриды. Она не стала останавливать подруг, но те уже сами выдохлись. Давно не играли…

— А вы с Ларсом играете?

— Сейчас нет.

— Почему?

— Даже не знаю. Боялись разбудить Мари… Не знаю.

— Как малышка? — улыбнулась Фрида.

Трехмесячная дочка — любимая тема для разговора у Линн и Ларса, неудивительно, они так ждали малышку, Линн боялась недоносить. После первой трагедии — выкидыша — врачи обещали, что дети у Линн еще будут. Будучи беременной первым ребенком, Линн попала в банду, снимающую снафф-видео — реальные пытки людей, причем попала в качестве жертвы, к ней применить арсенал не успели, но пережитый ужас сказался: уже освободившись, она потеряла ребенка. Ларс сделал все, чтобы Линн забыла об ужасах, приведших к выкидышу, и ему это удалось. Он очень заботливый и любящий, и хотя трагедия была некоторым образом связана с его прошлым, все верили, что вины Ларса в ней нет.

— Хорошо. Фрида, я в деле?

— Но как ты намерена этим заниматься, если у тебя крохотная дочка? Ей нужна мама, — усомнилась Бритт.

— И папа тоже. Вот отличие шведов от американцев — мы не сидим привязанными к детям. Родители имеют по отношению к ним одинаковые обязанности, почему Ларс не может побыть с малышкой, пока я работаю? Это и его дочь.

— И… Ларс на это согласен?

— Еще как! Видела бы ты, как Ларс меняет Мари подгузники.

— Линн, — вмешалась уже Фрида, — у вашей малышки не будет раздвоения личности? Ты зовешь ее Мари, в то время как Ларс настаивает на Линн.

— Он тоже зовет Мари. Уже понял, что говорить «Линн» сразу матери и дочери неудобно.

Некоторое время Линн рассказывала о крошечной Мари. Они семьей жили на острове в замке Ларса, куда перебралась ухаживать за правнучкой и бабушка Линн Осе Линдберг, заменившая самой Линн мать. Нелепо при живой матери ее заменять, но мама Линн, родив ее, посчитала свои обязанности выполненными и самоустранилась. Отец вечно был на гастролях, а потом, когда сменил скрипку на фотоаппарат, просто разъезжал, снимая разные уголки планеты. Бабушка и дедушка заменили Линн родителей. Но она не жаловалась.

— Давайте уточним все, что мы знаем на данный момент. Станет понятно, какие вопросы задавать завтра Флинтам. Бритт, расскажи. — Фрида решила, что пора вернуться к делу, тем более Линн напомнила, что ушла из дома ненадолго.

— Вот она — семейная кабала! — ткнула в подругу пальцем Бритт.

— Ладно тебе, рассказывай, что знаешь.

— С Петрой мы учились в колледже, она классный дизайнер, креативно мыслит…

Если Бритт не остановить, она еще полчаса будет объяснять преимущества креативного мышления перед обычным, ванильным, как зовет любое поползновение окружающих «быть как все». А о колледже дизайна, в который приехала учиться из далекой Калифорнии и который бросила, когда надоело заниматься коллекциями одежды ежедневно, готова говорить и вовсе часами. У Бритт мать шведка, отец — американец, в зависимости от ситуации она то считает себя шведкой, то говорит: «У нас в Америке…»

Пока не началось это «у нас…», Фрида посоветовала:

— Давай лучше о ее матери.

— Я мало что знаю, — Бритт привыкла, что ее тормозят, и на подруг уже не обижалась. — Аника и Андреас давно живут каждый сам по себе. Она пластический хирург с золотыми руками, он… даже не знаю кто, занимается, как говорила Петра, всем понемногу.

— Сколько у них детей?

— Только Петра, но мне кажется, она не дочь Андреаса.

— Но фамилия у них одна. Удочерил?