Ю Несбё - Тараканы

Харри с такой силой лягнул стол, что телефон подпрыгнул, а сидевшие рядом коллеги подскочили в своих креслах.

— Я вас прекрасно слышу, — начал он, стиснув зубы. — Теперь и вы послушайте меня.

Тут Харри сделал паузу и набрал в грудь побольше воздуха. Пивка бы сейчас, хоть кружечку! Он зажал в губах сигарету и попытался сосредоточиться.

— Если Мольнес в чем-то замешан, то вряд ли он единственный такой норвежец. Я сильно сомневаюсь, что у него возникли серьезные связи в таиландском уголовном мире за то короткое время, что он здесь; кроме того, я узнал, что он общался в основном с норвежской колонией в Бангкоке. И нет никаких причин не верить, что большинство его знакомых — славные люди и у всех были свои резоны покинуть родину, а у кого-то эти резоны были более вескими, чем у других. Проблемы с полицией, как правило, становятся наиболее серьезной причиной для скорейшей эмиграции в страну с теплым климатом, у которой к тому же отсутствует договор с Норвегией об экстрадиции. Вы читали в газетах о норвежце, которого застукали с поличным, когда он развлекался с мальчиками в гостиничном номере в Паттайе? Об этом кричали первые полосы «Верденс Ганг» и «Дагбладет». Местная полиция любит подобные разоблачения. Ее хвалят за это в прессе, да и педофилов легче ловить, чем героиновую мафию. Сейчас таиландская полиция уже почуяла запах легкой добычи, но они выжидают, пока дело будет формально закрыто и я уеду домой; а они через пару месяцев раскрутят скандал о детской порнографии, в которой были замешаны норвежцы. Как вы думаете, что тогда? Норвежские газеты тотчас пошлют сюда свору журналистов, и непременно всплывет имя посла Норвегии в Таиланде. Но если нам удастся взять этих ребят сейчас, пока у нас есть взаимопонимание с местными полицейскими и все шито-крыто, то, может, мы сумеем избежать скандала.

По голосу начальника департамента Харри понял: до того постепенно дошло.

— Чего вы хотите?

— Я хочу знать, что вы мне не договариваете. Что у вас есть на Мольнеса, в чем он замешан.

— Вы знаете то, что вам положено знать, и не более того. Неужели это так трудно понять? — Торхус почти стонал. — Чего вы добиваетесь, Холе? Я думал, вы, так же как и мы, заинтересованы побыстрее завершить это дело.

— Я полицейский, я делаю свою работу, Торхус.

Торхус заржал:

— Очень трогательно, Холе. Только не забывайте, что я знаю про вас кое-что и не куплюсь на это ваше «я-всего-лишь-честный-коп».

Харри закашлял в трубку, и эхо вернулось к нему словно глухой выстрел. Он что-то пробормотал.

— Что?

— Я говорю, что связь плохая. Подумайте все-таки, Торхус, и позвоните мне, когда будет что рассказать.

Внезапно проснувшись, Харри выкатился из постели и едва добежал до ванной, как его вырвало. Он рухнул на унитаз, и тут его пронесло. Хотя в комнате было прохладно, его прошиб пот.

В прошлый раз было хуже, подумал он. Теперь лучше. Он надеялся, что будет гораздо лучше.

Прежде чем снова лечь, он всадил себе в ягодицу шприц с витамином В 12; в месте укола щипало просто адски. Он терпеть не мог уколов, его тут же начинало мутить. Вспомнилась Вера, шлюха из Осло, которая сидела на героине пятнадцать лет. Как-то она призналась ему, что чуть в обморок не падает, когда ширяется.

В сумерках он обнаружил, что по мойке кто-то ползает, что там снуют какие-то усики. Ага, таракан. Здоровенный, размером с большой палец, с оранжевой полосой на спинке. Таких Харри в жизни не видывал, но на самом деле ничего тут особенного не было: где-то он читал, что в мире существует более трех тысяч видов тараканов. Он читал также, что они прячутся, когда чувствуют вибрацию от приближающихся шагов, и там, где ты видишь одного таракана, скрывается еще десять. Значит, они тут повсюду. Сколько весит один таракан? Десять граммов? И если в щелях и за столешницами попряталась добрая сотня, то можно смело утверждать, что во всей квартире их наберется больше кило. Он поежился. Что они напуганы еще сильнее, чем он сам, — слабое утешение. К тому же он вдруг почувствовал, что алкоголь все-таки приносил ему больше пользы, чем вреда. Он закрыл глаза и попытался не думать.

Они наконец нашли, где припарковаться, и побрели по улице в поисках указанного адреса. Нхо попытался объяснить Харри хитроумную систему адресов в Бангкоке: город был разделен на главные улицы и пронумерованные боковые — сой. Проблема состояла в том, что номера домов на одной и той же улице вовсе не обязательно шли по порядку: новые дома получали следующий свободный номер независимо от того, где именно на этой улице они находились.

Они пробирались через узкие проулки, тротуары которых служили продолжением жилища: там сидели люди, читали газеты, строчили на швейных машинках, готовили еду, дремали после обеда. Девчонки в школьной форме кричали им вслед и хихикали, а Нхо, показывая на Харри, что-то отвечал им. Они в ответ так и заливались хохотом, прикрывая рот ладошкой.

Нхо задал вопрос женщине, сидевшей за швейной машинкой, и та показала им нужную дверь. Они постучались, через некоторое время им открыл таец в коротких штанах цвета хаки и расстегнутой рубашке. Харри подумал, что ему, наверное, около шестидесяти: возраст выдавали лишь глаза да морщины. В черных волосах, зачесанных назад, едва пробивалась седина, а худощавое, жилистое тело вполне могло принадлежать тридцатилетнему.

Нхо произнес пару слов, и таец кивнул, глядя на Харри. Затем, извинившись, снова исчез. А когда через минуту вернулся, то уже переоблачился в белую отутюженную рубашку с короткими рукавами и длинные брюки.

С собой он вынес два стула и поставил их прямо на тротуар. На неожиданно хорошем английском он предложил Харри сесть и сам уселся на другой стул. Нхо остался стоять рядом и незаметно покачал головой, когда Харри дал понять, что готов сесть на лестнице.

— Меня зовут Харри Холе, я из норвежской полиции, господин Санпхет. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, касающихся Мольнеса.

— Вы имеете в виду — посла Мольнеса.

Харри вскинул глаза на старика. Тот сидел, выпрямившись на стуле, и его коричневые веснушчатые руки неподвижно лежали на коленях.

— Разумеется, посла Мольнеса. Вы ведь служите шофером в норвежском посольстве уже почти тридцать лет, как я понимаю?

Санпхет согласно прикрыл глаза.

— И вы очень ценили посла?

— Посол Мольнес был большим человеком. Большим человеком с большим сердцем. И большим умом. — Он постучал пальцем по лбу и предостерегающе посмотрел на Харри.

Харри вздрогнул, почувствовав, как по спине струится пот, стекая за пояс брюк. Он оглянулся в поисках тени, но стулья было некуда передвинуть, солнце стояло высоко в небе, а дома на этой улице были низенькими.