Ю Несбё - Тараканы

— Мы пришли к вам потому, что вы лучше всех знали о привычках посла, о том, где он бывал и с кем разговаривал. И потому, что вы всегда ладили с ним чисто по-человечески. Что происходило в тот день, когда его убили?

Санпхет, сидя все так же неподвижно, рассказал, что посол уехал на обед, не сообщив, куда именно, и заявил, что сам поведет машину, хотя это было очень странно в разгар рабочего дня: для таких целей все-таки есть персональный шофер. Сам он просидел в посольстве до пяти часов, а потом отправился домой.

— Вы живете один?

— Моя жена погибла в автокатастрофе четырнадцать лет назад.

Что-то подсказывало Харри, что шофер может сообщить даже точное число прошедших с тех пор месяцев и дней. Детей у них не было.

— Куда именно вы возили посла?

— В другие посольства. На встречи. В гости к норвежцам.

— Каким норвежцам?

— Самым разным. В «Статойл», «Гидро», «Йотун» и «Статсконсульт». — Все названия он выговаривал на прекрасном норвежском.

— Вам знакомы эти имена? — Харри протянул ему список. — Это лица, с которыми посол разговаривал по своему мобильному телефону в день убийства. Мы получили распечатку от телефонной компании.

Санпхет достал очки и, держа листок бумаги на расстоянии вытянутой руки, зачитал вслух:

— «Одиннадцать десять. Букмекерская контора Бангкока».

И взглянул на них поверх очков.

— Посол любил иногда играть на скачках, — сказан он и добавил с улыбкой: — Бывало, что даже выигрывал.

Нхо переступил с ноги на ногу.

— «Одиннадцать тридцать четыре. Доктор Сигмунд Юхансен», — Санпхет вернулся к распечатке.

— Кто это?

— Очень богатый человек. Настолько богатый, что даже купил себе титул лорда в Англии несколько лет назад. Личный друг королевской семьи Таиланда. А что такое Ворачак-роуд?

— Входящий звонок из телефонной будки. Пожалуйста, дальше.

— «Одиннадцать пятьдесят пять. Норвежское посольство».

— Странно, но мы звонили и разговаривали с посольством сегодня утром, и там никто не мог вспомнить, что созванивался с послом в день убийства, даже дежурный на коммутаторе.

Санпхет пожал плечами, и Харри сделал ему знак продолжать.

— «Двенадцать пятьдесят. Уве Клипра». О нем-то вы слышали?

— Пожалуй.

— Он один из самых богатых людей Бангкока. Я читал в газетах, что он только что продал гидроэлектростанцию в Лаосе. Он живет в храме. — Санпхет усмехнулся. — Они и раньше были знакомы с послом, они земляки. Вы слышали об Олесунне? Посол приглашал… — Он развел руками — что теперь об этом говорить? — и снова поднял список. — «Тринадцать пятнадцать. Йенс Брекке. Неизвестный, семнадцать пятьдесят пять, Мангкон-роуд»?

— Снова звонок из телефонной будки.

Имен в списке больше не было. Харри мысленно выругался. Он сам не понимал, на что рассчитывал, но шофер не сказал ничего такого, что бы он уже не знал после телефонного разговора с Тонье Виг часом ранее.

— У вас астма, господин Санпхет?

— Астма? Нет, с чего вы взяли?

— Мы нашли в салоне машины почти пустую пластиковую ампулу. И отдали в лабораторию проверить на предмет наркотиков. Нет-нет, не бойтесь, господин Санпхет, это обычная проверка, мы всегда так делаем. Оказалось, что в ампуле был противоастматический препарат. Но никто в семье Мольнеса не страдает этим заболеванием. Не известно ли вам, кому она могла принадлежать?

Санпхет покачал головой.

Харри придвинул свой стул поближе к шоферу. Он не привык проводить допрос прямо на улице, и ему казалось, что его слышат все эти люди, сидящие на тротуаре. Он понизил голос:

— При всем моем уважении к вам должен заметить, что вы лжете. Я видел своими глазами, как секретарша в холле пользовалась спреем от астмы, господин Санпхет. Вы просидели в посольстве полдня, вы работаете там уже тридцать лет, изучили там все вдоль и поперек, вплоть до посольского туалета. И вы настаиваете на том, что не знаете, что у девушки астма?

Санпхет смотрел на него спокойным, холодным взглядом.

— Я сказал только, что не знаю, кто мог оставить ампулу с лекарством в машине, сэр. В Бангкоке многие страдают от астмы, и кто-то из них наверняка мог ехать в машине посла. Но, насколько мне известно, мисс Ао к таковым не относится.

Харри взглянул на него. Как же он ухитряется сидеть на самом солнцепеке, когда солнце лупит с неба, словно раскаленный цимбал, и при этом с его лба не упало ни единой капельки пота? Харри уткнулся в свой блокнот, будто там был написан следующий вопрос.

— А как насчет детей?

— Простите, инспектор?

— Вы когда-нибудь возили в его машине детей, ездили в детский сад или еще куда-нибудь? Понимаете?

Лицо Санпхета оставалось непроницаемым, он только еще чуть выпрямился на стуле.

— Понимаю. Посол был не из таких, — ответил он.

— А откуда вы знаете?

Незнакомый человек взглянул на них поверх газеты, и Харри понял, что повысил голос. Санпхет поклонился.

Харри почувствовал себя дураком. Ощутил, насколько туп, жалок и мокр от пота. Именно в такой последовательности.

— Мне жаль, — сказал он. — Я не хотел вас обидеть.

Но старый шофер отвернулся в сторону и притворился, что ничего не слышит. Харри встал.

— Нам пора. Я слышал, вы любите Грига, поэтому принес вам вот это.

И он протянул шоферу кассету.

— Это его симфония до минор. Она была впервые исполнена только в 1981 году, и я подумал, что у вас, может, ее нет. Все, кто любит Грига, должны иметь ее. Пожалуйста, возьмите.

Санпхет встал, с удивлением взял кассету и уставился на нее.

— Прощайте, — сказал ему Харри, неуклюже, но старательно изобразив вай, сложив ладони и поклонившись, и махнул рукой Нхо, собираясь уходить.

— Подождите, — сказал вдруг старик. Его взгляд все еще был прикован к кассете. — Посол был славным человеком. Но вовсе не счастливым. У него была одна слабость. Я не хочу бросать тень на умершего, но, боюсь, он больше проигрывал, чем выигрывал на скачках.

— Так бывает, — ответил Харри.

— Да, но никто не терял при этом более пяти миллионов батов.

Харри попытался сосчитать в уме. Нхо пришел ему на помощь:

— Сто тысяч долларов.

Харри присвистнул.

— Допустим, у него были на это средства…

— Не было у него средств, — отрезал Санпхет. — Он занимал деньги у каких-то акул Бангкока. В последние недели кредиторы осаждали его по телефону. — И он посмотрел на Харри. Трудно было понять, что выражают эти азиатские глаза. — Лично я считаю, что долги надо отдавать, но если кто-то убил его из-за денег, то его надо наказать.

— Значит, посол был человеком несчастливым?

— Жизнь у него была нелегкая.

Внезапно Харри кое-что вспомнил.

— Вам что-нибудь говорит запись «Ман Ю»?

Старик вопросительно взглянул на него.