Ю Несбё - Леопард

Когда они вышли за дверь, она ощутила, как горят щеки. Это из-за напряжения и стыда. Ей стало стыдно оттого, как ей вдруг сделалось легко, оттого, как медленно, оказывается, ее мозги соображают в опасной ситуации, насколько охотно она позволила ему разобраться с двумя этими безобидными торговцами гашишем, которые просто хотели ее попугать — всего-то.

Он сопроводил ее на два этажа вверх и дальше, за вращающуюся дверь, где поставил прямо напротив лифта, нажал на кнопку, вызывая его вниз, встал рядом, не отрывая взгляда от светящейся цифры «11» над дверью.

— Гастарбайтеры, — произнес он. — Им одиноко и скучно, только и всего.

— Знаю, — ответила она упрямо.

— Нажмите на G, чтобы попасть на первый этаж, потом идите направо и прямо, и вы окажетесь на Натан-роуд.

— Прошу вас, выслушайте меня. Вы единственный в убойном отделе специалист по серийным убийцам. Ведь именно вы поймали Снеговика.

— Верно, — подтвердил он. Она заметила, что во взгляде его что-то изменилось, и он провел пальцем от подбородка к правому уху. — А потом я уволился.

— Уволились? Вы хотите сказать, взяли отпуск на неопределенное время?

— Уволился. То есть завязал со всем этим.

Только сейчас она заметила, что его правая скула несимметрична левой.

— Гуннар Хаген сказал, что, когда вы уезжали из Осло шесть месяцев тому назад, он вам предоставил отпуск на неопределенное время.

Мужчина улыбнулся, и Кайя поразилась, как улыбка изменила его лицо.

— Это только потому, что Хаген никак не может понять… — Он не договорил, и улыбка исчезла. Взгляд его был по-прежнему прикован к табло лифта, который теперь был на пятом этаже.

— В любом случае в полиции я больше не работаю.

— Вы нужны нам… — Она перевела дыхание. Знала, что рискует, но действовать надо было быстро, пока он не сбежал снова. — А мы вам.

Он посмотрел на нее:

— С чего вы так решили?

— Вы задолжали Триаде. Вы покупаете наркотики на улице, в бутылке. Вы живете… — она состроила гримасу, — здесь. И у вас нет паспорта.

— Мне здесь нравится, к чему мне паспорт?

Раздалось «дзинь», двери лифта со скрежетом разъехались в стороны, и оттуда, от набившихся в него человеческих тел, пахнуло жаром и вонью.

— Я не поеду! — заявила Кайя громче, чем ей хотелось бы, и увидела, что пассажиры лифта смотрят на нее со смесью нетерпения и откровенного любопытства.

— Нет, поедете, — сказал он, поднес руку к ее спине и осторожно, но решительно впихнул в лифт. Она моментально оказалась в гуще людей, которые не давали ей возможности ни пошевелиться, ни обернуться. Наконец она повернула голову и увидела, как закрываются двери.

— Харри! — позвала она.

Но его уже и след простыл.

Старый владелец гостиницы задумчиво поднес указательный палец ко лбу, прямо под чалму, и посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом. Потом взял телефон и набрал номер. Произнес несколько слов по-арабски и положил трубку.

— Ждать, — сказал он. — Может быть, а может быть, и нет.

Кайя улыбнулась и кивнула в ответ.

Они сидели друг против друга по обе стороны узкого стола, который выполнял функции стойки администратора, и смотрели друг на друга.

Зазвонил телефон. Он поднял трубку, выслушал собеседника и снова положил трубку, не произнеся ни слова.

— Сто пятьдесят тысяч долларов, — сказал он.

— Сто пятьдесят? — переспросила она, не веря своим ушам.

— Гонконгских долларов, госпожа.

Кайя принялась считать в уме. Значит, это будет примерно сто тридцать тысяч норвежских крон. Почти в два раза больше того, что ей разрешили потратить.

Когда она его нашла, было уже за полночь, и прошло почти сорок часов с того времени, когда она спала в последний раз. Блок «Н» она прочесывала в течение трех часов. Составила себе мысленную карту этого места и искала систематически, проходя ночлежки, кафе, закусочные, массажные клубы и молитвенные комнаты, пока наконец не добралась до самых дешевых ночлежек, комнат и залов для спанья, где обитала импортированная рабочая сила из Африки и Пакистана, те, у кого нет даже отдельных комнат, только угол за загородкой, без двери, без телевизора, без кондиционера и какой бы то ни было частной жизни. Черный ночной портье, впустивший Кайю, долго смотрел на фотографию и еще дольше — на протянутую ему стодолларовую купюру, прежде чем взять деньги и указать на один из углов.

Харри Холе, подумала она. Got you. [15] Здесь : Попался (англ.) .

Он лежал навзничь на матрасе и дышал почти беззвучно. На лбу у него залегла глубокая морщина, и сейчас, когда он спал, правая скула выпирала еще сильнее. Кайя слышала, как в других выгородках кашляют и храпят люди. С потолка капало, капли падали на каменный пол, издавая глубокие, недовольные вздохи. Занавеска была задернута не до конца, в угол проникал холодный голубоватый свет ламп дневного освещения на ресепшене. Она увидела платяной шкаф у окна, стул и пластиковую бутылку с водой рядом с матрасом, лежащим прямо на полу. Больше в комнате ничего не было. Пахло чем-то горьковато-сладким, как от жженой резины. Запах шел от непогашенного окурка, который лежал в пепельнице рядом с бутылкой на полу. Она присела на стул и заметила, что Харри держит что-то в руке. Сальный желто-коричневый комок. Кайя повидала достаточно комков гашиша в тот год, когда ездила на патрульной машине, чтобы понять, что это что-то другое.

Когда Харри проснулся, было уже почти два часа.

Она услышала, как ритм его дыхания чуть изменился, и вдруг в темноте увидела, как блестят белки его глаз.

— Ракель? — прошептал он. И снова заснул.

Через полчаса он внезапно вновь открыл глаза, вздрогнул и запустил руку под матрас.

— Это я, — прошептала Кайя. — Кайя Сульнес.

Он замер, не успев достать то, что хотел. Потом без сил снова рухнул на матрас.

— За каким вы тут чертом? — прохрипел он наждачным голосом.

— За вами, — ответила она.

Он тихо засмеялся, не открывая глаз.

— За мной? Опять?

Она вынула конверт, наклонилась и помахала им перед его лицом. Он приоткрыл один глаз.

— Билет на самолет, — сказала она. — До Осло.

Глаз снова закрылся.

— Спасибо, но я остаюсь.

— Если я вас нашла, то они тоже вас найдут — это только вопрос времени.

Он не отвечал. Она ждала, прислушиваясь к его дыханию и каплям, которые падали и вздыхали. Наконец он снова открыл глаза, почесал шею под левым ухом и приподнялся на локтях.

— Закурить есть?

Она покачала головой. Он сбросил с себя простыню, встал с матраса и подошел к шкафу. Он был на удивление бледный для человека, который полгода провел в субтропиках, и такой тощий, что на спине ребра можно было пересчитать. Телосложение бывшего атлета — но сейчас остатки мускулов давали о себе знать только резкими тенями под белой кожей. Он открыл шкаф. Она с удивлением увидела, как аккуратно сложена одежда. Он натянул на себя майку, джинсы, те же, что были на нем днем раньше, и с некоторым усилием вытащил из кармана нечто, похожее на смятую сигаретную пачку.