Дэвид Хьюсон - Убийство-2

Странге поскреб короткий ежик волос.

— Под наблюдением? Его нужно арестовать.

— Мы делаем то, что нам говорят. — Брикс протянул ему копии удостоверений личности и фотографии, полученные от Кёнига. — Я хочу, чтобы вы проверили их всех до единого. Тех, кто хоть чем-то интересен, допросите. Многие живут за городом, так что придется покататься.

— Лунд считала, что надо прощупать капеллана. Кстати, вы тоже…

— Лунд здесь больше нет. — Брикс побарабанил пальцами по столу.

Странге поджал губы:

— Что же нам делать, если кто-то позвонит и попросит ее к телефону?

— Скажите правду — что она уехала на свадьбу, — сказал Брикс.

Люди и техника. Прибытие и отправление. Графики и расписания. Торстену Ярнвигу казалось, что он занимается этим всю свою взрослую жизнь — отправляет бойцов в Боснию, на Ближний Восток, а теперь вот в затерянные провинции Афганистана, и какая их ждет судьба — неизвестно.

Большинство возвращаются обратно. Целыми и невредимыми. Но не все.

Кристиан Согард ездил навещать мать Мёллера — по своей собственной инициативе. Ярнвиг не просил его об этом.

— Она возмущена, — сообщил он. — А как же иначе? Говорит, что собирается подавать на полицию в суд за оскорбление чувств и нанесение морального ущерба.

Они шагали от административного здания части к гаражу. При их приближении шлагбаум на входе поднялся, солдаты в боевой форме отдали им честь.

— Еще я говорил с Гуннаром Торпе, — добавил Согард. — Он очень расстроен.

— Вы многое успели.

— У вас были проблемы с полицией, я решил, что не стоит вас беспокоить еще и вопросами быта. Обычно я ими сам занимаюсь.

— Быт? Это вопросы быта?

— Что теперь будет делать Рабен? — спросил Согард, чтобы не отвечать на вопрос полковника. — Он доведен до крайности. Я распорядился, чтобы все были бдительны, покидая расположение части. — Майор на мгновение замялся. — Все — это значит все. Много ли известно Луизе?

— Достаточно, — ответил Ярнвиг, провожая взглядом колонну грузовиков. — Раньше я считал Рабена лучшим своим солдатом. Храбрый. Умный. Находчивый. — Торстен Ярнвиг сунул кулаки глубоко в карманы формы. — Симпатии я к нему никогда не испытывал, но знал, что, когда все сдадутся, Рабен будет идти вперед.

— Досадно, что он не справился со стрессом, — сказал Согард. — Мне всегда казалось, что он излишне нервный. Всегда на грани срыва.

Ярнвиг остановился и посмотрел на него:

— Весьма наблюдательно, учитывая факты. Так мы разобрались с тем, что все-таки случилось?

— Абсолютно, — тут же ответил майор.

— Вы уверены?

— На сто процентов. Все — пустая болтовня. Он все придумал, чтобы скрыть свою ошибку. А что?

Ярнвиг не ответил.

— Особенно неприятно, когда такие события касаются члена семьи, — негромко добавил майор. — Последние дни были очень напряженными. Я мог бы заменить вас на время. А вы с Луизой и Йонасом могли бы…

— Что? Поехать в отпуск? В этом нет необходимости. — Ярнвиг обводил глазами здания из красного кирпича, где располагались казармы. — Мне и здесь хорошо. Луиза выросла в армии, значит и ей тоже.

— Я имел в виду…

— Нет, — оборвал его Ярнвиг, и на этом их разговор закончился.

Рукотворный остров в Амагер-Страннпарке в ноябре. Бетонная набережная блестит от дождя. Несколько ребятишек, закутанные в плотные куртки, затянутые в капюшоны от сильного пронизывающего ветра.

Луиза Рабен наблюдала за тем, как маленький самокат ее сына выписывает на серо-коричневых плитах неловкие зигзаги. На фоне серого моря, под серым небом безрадостный Йонас толкал и толкал самокат вперед. В конце концов он вернулся к ней. Вместе они смотрели на полупустой пляж.

— Ты не проголодался? — спросила она.

Он мало ел. Он вообще почти ничего не делал, только играл со своими игрушечными солдатиками, уничтожая раз за разом воображаемых врагов.

Йонас все-таки съел бутерброд, который она ему протянула, и потом направил самокат к группе детей, которые игнорировали его раньше и будут игнорировать и теперь, Луиза не сомневалась в этом. У детей свои правила, свое восприятие. Они сторонятся всякого, кто не похож на других, а Йонас, такой одинокий и несчастный, всегда выделялся среди веселой ребятни.

Она пошла вслед за ним, вдоль низкого парапета, отделяющего море от суши. Вдруг из-за металлической беседки вышел человек — зеленая куртка, бледно-серый капюшон, борода и настороженный взгляд. Сердце Луизы сжалось. Она хотела бежать и бежала бы, если бы не знала, что он догонит ее в два шага.

— У нас не больше двух минут, — сказал Рабен, затаскивая ее в тень беседки.

— Йенс…

— Послушай меня!

Луиза заметила, что голос у него надломленный, а глаза — таких безумных глаз она у него еще не видела. Может, ей следует бояться? За себя, за Йонаса?

— Ты должна уехать из части, — проговорил он, сжимая ее холодные пальцы.

— Ты следил за мной?

— Это не важно.

— Что с тобой случилось? За что ты напал на Гуннара Торпе?

— Я ничего ему не сделал! — Высокий и хриплый, его голос наполнил сумрак под куполом беседки. — Они обманывают тебя.

— Ты его избил. Мой отец сказал…

— Он тоже врет.

Она сделала шаг назад. Капюшон свалился с его головы. Рабен казался таким несчастным и ранимым.

— Нет, — возразила Луиза. — Он рассказал мне о том, что было с тобой в Гильменде. О том, что ты чувствовал себя виноватым.

Он мотнул головой:

— Это не так!

— А как?

— Они покрывают одного офицера.

— Кто они?

— Не знаю. Я же ничего не помню. Может, Согард… Может, кто-то еще. — Его глаза не отпускали ее, и в них горела жажда, которую она слишком хорошо знала и ненавидела: жажда охотника, который преследует добычу. — Может, твой отец.

— Мой отец — хороший человек. Он пытался помочь тебе.

Снаружи раздался грохот. Мимо беседки шел мальчишка и пинал пивную банку. Рабен отпрянул от Луизы, прижался к стене, руку сунул под куртку. Она увидела, что за поясом у него пистолет, а в глазах — страх и напряжение. И вдруг поняла, что не испытывает к этому человеку никаких чувств, кроме презрения.

— Я не верю в это, — сказала она, сверкая глазами. — Два года я ждала. Два года одна растила сына. И что в результате? Мой муж в бегах, прячется, словно вор…

Парнишка с банкой все еще ходил вокруг беседки, судя по периодическому жестяному перестуку.

— Найди ту женщину из полиции, — приказал Рабен. — Ее зовут Сара Лунд. Я звонил в управление, но мне сказали, что она на свадьбе у матери. Поезжай туда. Попроси ее проверить…

— Это правда, что ты добровольно записался на службу за границей? После рождения Йонаса?

Его лицо всегда было таким подвижным. Жесткая, бесчувственная холодность воина в одно мгновение сменилась мальчишеской нежностью, которую она когда-то так любила.