Патрисия Корнуэлл - Ключевая улика

— Долго ждать не придется. Выдуешь свой «баклер» сколько влезет, примешь горячий душ. Сразу полегчает.

— Сигарету, чтоб ее, — вот чего мне хочется сейчас больше всего, — сквозь зубы отвечает Марино, и стеклянный лифт трогается, словно ленивый вертолет, медленно скользя вдоль этажей с увитыми зеленой лозой балконами. — И нечего повторять, что мне станет лучше. Я теперь понимаю, почему люди ходят на собрания. Потому что чувствуют себя дерьмово, и им хочется пришибить всякого, кто твердит, что скоро им станет лучше.

— Если хочешь попасть на собрание «Анонимных алкоголиков», думаю, это возможно.

— Ну уж черта с два.

— Какой смысл возвращаться к тому, что едва тебя не погубило?

— Слушай, не читай мне лекций. Я не в том настроении.

— И не собираюсь! Просто не кури, пожалуйста.

— Если мне нужно будет сходить в бар, побаловаться дымком, я пойду. Ты ведь не хочешь, чтобы я тебе врал? Поэтому и говорю. Мне по горло нужна сигарета.

— Тогда и я с тобой. Или Бентон сходит.

— Ну уж нет! На сегодня мне его достаточно!

— Хочешь погоревать — пожалуйста, — тихо произношу я.

— При чем тут горе? Не в этом дело, — вскидывается он.

— Именно в этом.

— Ерунда. Не говори, чего не знаешь.

Мы едва видим друг друга из-за всех этих пакетов и коробок и спорим, не желая уступать друг другу. Но я-то знаю, что в корне его гнева лежит боль, что он раздавлен. Он испытывал чувства к Джейми, о чем я догадывалась, но мне, наверное, никогда не узнать об их истинной глубине, как, возможно, и о том, было ли это простым увлечением, или же он влюбился в нее по-настоящему. Так или иначе, он связывал с ней будущее. Он собирался помочь ей и надеялся сделать это именно здесь, в этой части мира, где ему нравилось жить: его устраивал и образ жизни, и погода. Теперь все изменилось. Навсегда.

— Послушай, — говорит Марино, когда лифт останавливается на верхнем этаже, — иногда с этим ничего не поделаешь, как ни крути — лучше не станет. С ней сделали такое, что это выше моих сил, понимаешь? Меня просто бесит, как подумаю, что мы сидели с ней в ее собственной гостиной и понятия ни о чем не имели. Господи! Она ела эту отраву прямо у нас на глазах и уже готовилась умереть, а мы ни о чем не догадывались. Сначала ушел я, потом ты. Будь оно проклято! И она в полном одиночестве прошла через весь этот ад. Какого черта она не позвонила «911»? — Он повторяет тот же вопрос, который задавал Сэмми Чанг, — вопрос, который задал бы едва ли не каждый на нашем месте.

Мы катим свои тележки вдоль балкона, который окружает крытый дворик отеля, направляясь к номерам, составляющим наш «лагерь»: нашим с Бентоном апартаментам и двум комнатам — одна для Люси, другая для Марино.

— Она пила, — отвечаю я. — Что, конечно, помешало ей понять, что с ней происходит. Но более значимый фактор — человеческая натура: люди склонны откладывать на потом важные решения, такие как вызов «скорой». Странно, но в полицию звонят охотнее, нежели в службу спасения или в пожарное депо. А все дело в том, что нам неловко и стыдно, когда мы сами причиняем себе боль или случайно поджигаем дом. Нам удобнее натравить на кого-нибудь полицию.

— Да, у меня как-то случился пожар в дымоходе. Помнишь мой старый дом на Южной стороне? Я ведь тогда не стал звонить. Сам забрался на крышу со шлангом. Вот уж глупость.

— Люди всегда откладывают, — снова повторяю я, и мы катим свои тележки дальше, а свисающие повсюду лозы напоминают мне о Таре Гримм и том чертовом плюще, что она развела у себя в кабинете в назидание другим. Будьте осторожны, когда позволяете чему-то пустить корни, потому что это однажды разрастется и заполнит собой все вокруг. Что-то дурное в ней пустило корни, и все, что осталось, — это зло. — Люди часто надеются, что им полегчает, что смогут решить проблему самостоятельно, а потом достигают точки невозврата, — говорю я Марино. — Как та дамочка с ведром. Помнишь ее? Умирает от отравления угарным газом, но бросить ведро не может. Дом сгорает, и пожарные находят бездыханное тело рядом с этим дурацким ведром. Еще хуже обстоит дело у людей с профессией, сходной с нашей с тобой. Ты, Джейми, Бентон, Люси, я — никто из нас не стал бы вызывать полицию или «скорую». Мы слишком много знаем. Мы ужасные пациенты и обычно не соблюдаем даже собственных правил.

— Не знаю. Если бы не мог дышать, думаю, я позвонил бы, — отвечает Марино.

— Или принял бы бенадрил либо судафед, или поискал бы ингалятор либо «ЭпиПен». [46] ЭпиПен ( англ. EpPen) — медицинское устройство, автоматический шприц, с дозой эпинефрина (адреналина). Используется при острой аллергической реакции или для предотвращения анафилактического шока. ( Прим. перев. ) А уж если бы ничего не сработало, то, скорей всего, уже и позвонить бы никуда не смог.

Бентон, должно быть, услышал наши голоса с открытого балкона, и дверь в номер распахивается раньше, чем мы до нее добираемся. Он делает шаг навстречу, придерживая створку. У него мокрые волосы, он уже переоделся, принял душ и заметно посвежел, но глаза омрачены случившимся. Больше всего, наверное, его тревожит Люси. Я не говорила с ней с тех пор, как мы расстались возле лифта в доме Джейми, перед тем как я поднялась за ответом, изменить который хотела бы всей душой.

— Как дела? — Так обычно я спрашиваю его о своей племяннице.

— У нас все в порядке. А вот ты выглядишь уставшей.

— Как сошедший с рельсов поезд. Самое подходящее сравнение, — отвечаю я. Бентон помогает затащить тележки внутрь. Улучив момент, разуваюсь. — Я только немножко приведу себя в порядок, а потом сама все разложу и начну готовить обед. Я в полном порядке. Просто весь день на ногах, в фургоне без кондиционера, под дождем, выгляжу чертом, пахну тоже не очень, ну и так далее. Но, повторяю, волноваться не о чем.

Как будто они никогда не видели, какой я бываю, возвращаясь с места преступления или из морга.

— Жаль, не смогла заглянуть в ванную, когда уходила из квартиры. — Я говорю, говорю, извиняюсь, потому что не вижу Люси, а это уже плохой признак.

Она, конечно, знает, что мы здесь, однако все равно не вышла к нам, и это опасный знак.

— Почти наверняка это связано с тем, что Джейми съела, — объясняю я. — Подозреваю ботулотоксин. И не только у нее, возможно, также у Кэтлин Лоулер. Экспертам из Массачусетской больницы необходимо проверить на этот счет Дону Кинкейд. Впрочем, они, по-видимому, уже позаботились об этом, и у них должно быть оборудование для флуоресцентных тестов, весьма точных и быстрых. Ты тоже, кстати, мог бы замолвить словечко. Намекнуть кому-то из агентов, занимающихся ее делом, — повторяю я Бентону.

— Похоже, она вообще ничего не ела, когда обнаружились первые симптомы, — говорит он. — Не думаю, что там примут версию с отравлением через пищу, но я передал твои подозрения относительно ботулизма.