Семен Глинский - Игра навылет

– Тихо, солнышко! Тихо! Ты, пожалуйста, не спрашивай меня сейчас ни о чём. Хорошо?

Изображая из себя пьяного, спотыкался на каждом шагу, а сам посматривал зорко на тёмные фасады зданий, прятавшихся за высокими заборами.

Свет не горел ни в одном из окон – особняки крепко спали, и никому не было дела до юной парочки, случайно оказавшейся в переулке.

Дошли до ворот, и он надавил на кнопку звонка – раз, другой и третий – никто на это никак не отреагировал.

Подождал ещё немного и, забравшись на дерево, росшее у забора, прыгнул в сугроб.

Наступая на собственные следы, добрался до калитки и распахнул её перед Эммой.

– Ты уверен, что в доме никого нет? – Она не решалась переступить через порог, и он схватил её за руку и потащил к крыльцу.

– Я приходил сюда вчера. – Он показал на розу, лежавшую около двери. – Нарочно тут положил – и никто её не тронул.

Открыл свою сумку и, порывшись в ней, достал стеклорез и кусачки.

Цепляясь за неровную каменную кладку, забрался на балкон и сбросил сверху на Эмму большой букет роз, оставленный им накануне.

Вырезав оконное стекло, тоже швырнул его вниз – оно упало на обледеневшую клумбу и разлетелось со звоном.

Влез в окно и, проникнув в дом, открыл входную дверь и впустил Эмму внутрь.

На всё ушли считаные минуты, и она подумала, что он это проделывает уже, наверное, не в первый раз.

– Классно получилось, – радовался парень. – Вошли без всяких проблем и можем теперь брать здесь всё, что нам понравится.

Эмме нравились куклы, их тут было великое множество – глиняные, деревянные, тряпичные – и они были привезены со всех концов света.

– Бери вот эту, – посоветовал ей парень. – У неё глазки голубенькие, как у тебя, и волосики такие же белые. Вообще, твоя копия.

Сам он отправился на кухню и, открыв холодильник, стал снимать с полок всё, что там лежало, – коробки, банки, бутылки. Сыр, ветчину, паштеты, пиво. Кидал без разбору в рюкзак, и мешок очень быстро разбух и стал почти неподъёмным.

Эмма смотрела на парня с ужасом, когда он, сгибаясь под тяжестью ноши, приволок мешок в гостиную.

– Ты собираешься тащить его на себе?

– Нет, на себе я его не потащу. – Он подошёл к лифту и, надавив на кнопку, вызвал кабину. – Я думаю, что мы с тобой найдём себе какие-нибудь колёса.

Они спустились в гараж, и, войдя в просторное помещение, Эмма ахнула. Ей никогда ещё не доводилось видеть такого количества мотоциклов, собранных в одном доме. И не какой-то там старой рухляди, а современных машин.

– Как тебе эта игрушка? – Парень подвёл её к красному болиду, украшенному черепом и костями. – Ничего такой, да?

– Да, красивый, – согласилась с ним Эмма. – А кто на нём ездит?

– Баба одна ненормальная, – ответил он. – Жить без них не может, без мотоциклов этих, и всё время покупает себе новые.

– Ну а сейчас-то она где? Гоняется где-нибудь?

– Нет, не думаю, – мотнул он головой. – Я видел, как она вчера садилась с огромным чемоданом в такси. Наверное, в командировку куда-нибудь умотала.

– Можно я сяду за руль? – Она прыгнула на мотоцикл и, повернув ключ зажигания, вставленный в замок, отжала немножко газ и проехала несколько метров. – Я умею водить – меня брат учил.

– Бога ради. – Он принёс ей шлем, и, надев его, она превратилась в настоящую гонщицу. – Хочется тебе – рули.

Открыл гаражные ворота и, засунув продукты в багажник, устроился за спиной у Эммы.

Они покатились медленно по дорожке и, оставив позади чужой двор, выехали на улицу.

Эмма постепенно увеличивала скорость и, лавируя по улочкам старого города, закладывала такие виражи, что парень только диву давался.

Разрывая тишину, мотор работал на полную мощность – и внезапно они услышали эхо. Его раскаты доносились с трёх сторон и, приближаясь, становились всё громче и громче.

– Что это такое? – обернувшись к нему, спросила она. – За нами гонятся?

– Давай, жми на газ! – крикнул он. – Они пытаются взять нас в кольцо.

Они выскочили на трассу и, поднявшись на гору, увидели тех, кто пытался их достать. Два десятка мотоциклистов и в голове отряда хозяйка дома, в котором они позаимствовали продукты и транспортное средство. Он узнал её по неизменной красной жилетке и по серебристому шлему, светившемуся в темноте.

Расстояние, разделявшее их, сокращалось быстро, и он видел уже горящие ненавистью глаза гончих псов, готовых разорвать их на куски.

Вынул из багажника первое, что попалось под руку, – это была бутылка оливкового масла.

Метнул её под колёса мотоцикла и увидел, как расплывается на асфальте тёмная жидкость.

Шины начинают скользить, и наездница, потеряв равновесие, улетает с дороги на обочину.

Он швырял ещё и ещё – майонез и сметану, сливки и творог.

Мотоциклисты падали и, кувыркаясь, как клоуны, налетали друг на друга.

– Теперь спускайся по насыпи вниз, – скомандовал он Эмме, когда мост остался позади. – Дальше поедем по берегу.

– Я не смогу, – мотнула она головой. – У меня ничего не выйдет.

Он сдавил её плечи своими сильными руками так, что у неё захрустели кости.

– Давай, малыш, не бойся, – выдохнул он ей в ухо. – Газуй смелей!

Она повернула руль резко влево и, зажмурив глаза, кинула мотоцикл на насыпь, спускавшуюся вниз почти под прямым углом.

Они падали долго и красиво, как настоящие трюкачи, и остались живы только потому, что под насыпью лежала огромная куча снега.

– Ты цела? – спросил он, откопав её из сугроба.

– Вроде бы да. – Она ощупала себя и убедилась, что ничего не сломано. – Шишек только много набила.

– Поедешь теперь сзади? – спросил он, вытащив мотоцикл на дорогу.

Эмма посмотрела на него умоляюще:

– А можно я опять сяду за руль?

– Давай садись, – не стал возражать он. – Мне даже лучше, когда меня везут.

Они выскочили к реке и, проехав немного по берегу, свернули в лес.

– Ну всё, оставляем технику здесь, – сказал он, увидев большую воронку, вырытую бомбой недалеко от дороги. – Никто его тут не найдёт.

Засунули мотоцикл и продукты в яму и, накидав сверху веток, присыпали немного снегом.

– Не заржавеет он тут? – спросила она.

– Не успеет заржаветь, – ответил он. – Денька два полежит, а потом вытащим его оттуда.

– Два дня, – тяжело вздохнула Эмма. – Такой большой срок.

Они были очень быстрыми, те мгновения, которые она провела на трассе, сидя за рулём мотоцикла, – и это были мгновения счастья.

Теперь время тянулось, как старая заброшенная дорога, по которой они брели, утопая по колено в снегу.

Кончилась ночь, и наступило утро. А дорога всё кружила и кружила по лесу, и ей казалось, что они останутся в этом мрачном лесу навсегда.

– Нам долго ещё идти? – У неё совсем уже не осталось сил, и она дышала как собака, целый день гонявшаяся за зайцами.